Завещание императора | страница 97
Разговаривать тут было в общем-то не о чем. Калидром это сразу понял и сделал слабую попытку напасть. В ответ трибун швырнул первое, что попалось под руку. Попалась чернильница с чернилами — Калидрома придется долго потом отмывать. Вторую атаку повар провести не сумел — Приск схватил деревянный столик, за которым обычно трудился секретарь наместника, и обрушил на голову повара. Учитывая габариты Калидрома, трибун даже не сделал попытки его скрутить.
Несчастный повар растянулся на полу. Приск без труда отыскал нишу, в которую Плиний спрятал завещание (Калидром, по невежеству, рылся в соседней), спрятал свиток под тунику, потом связал повара собственным поясом, на котором тот носил таблички с рецептами, и отправился искать караульных — чтобы перетащили раба в эргастул.
Ни в чем преступном военный трибун обвинять раба не собирался, но Калидром не должен удрать: его дорога — в Антиохию, хочет он того или нет.
Наутро Приск зашел в таблиний к наместнику. В комнате открыли окна и отдернули занавеси — дабы свежий ветерок вытягивал тяжкий запах. Плиний со вчерашнего вечера не вставал. Подле него хлопотал лекарь, готовя все новые настойки. Жена сидела в изголовье кровати и тихонько постанывала. Лицо ее было не узнать — глаза опухшие от слез, такие же опухшие бесформенные губы. Наместник держал в дрожащих пальцах таблички и что-то спешно записывал… Приск, глянувший на восковую поверхность, заметил лишь бесформенные каракули. Лицо Плиния было румяно, глаза странно блестели… Приск коснулся лба больного и отдернул руку — у наместника был сильнейший жар. Лихорадка его сжигала.
«Осколки стекла прорезали желудок и кишки», — шепнул Постумий. Сразу после обеда и неудачной рвоты он дал выпить больному густое питье — дабы осколки обволокло творожистой массой в желудке. Но, видимо, опоздал с принятыми мерами.
Лекарь вдруг ухватил трибуна за локоть крепкими цепкими пальцами — будто ущипнул. Оттащил в сторону подальше от кровати.
— Ему не выкарабкаться, — шепнул Постумий Марин. — Жар не спадает. И живот твердый как доска…
— Что он пишет?
— Письмо Траяну… Он все время пишет Траяну. Прежние письма все переписаны на пергамент, и меж ними вставлены ответы императора. Он собрал уже целую книгу из этих писем… И вот — сочиняет прощальное.
— Сколько ему осталось?
— День… два… может быть. Я дал ему маковой настойки, чтобы облегчить боль. Но он может не дожить и до вечера.
— Наместник знает, что умрет?