Галстук скользнул на пол, и юноша всхлипнул, почувствовав себя совершенно беззащитным. На нем еще оставалась одежда, но было ясно, что это ненадолго. А потом, потом… Гарри внезапно стало до невозможности жалко самого себя. Даже если ему повезет (как обычно), и он останется в живых, жизнь уже никогда не будет прежней, после того, что случится тут, в темноте… Губы юноши задрожали, и он глубоко, с надрывом, вздохнул, пытаясь остановить подступающие к глазам слезы.
Наверно, невидимка почувствовал его состояние. Резко, как и вчера, оттянув его голову назад, он коснулся губами все-таки повлажневших ресниц. Нежно, успокаивающе. Гарри снова с дрожащим всхлипом втянул в себя воздух, а невидимка ласково погладил пальцами щеку юноши, второй рукой по-прежнему жестко удерживая его за волосы. Осторожно поцеловал точку между бровей, переносицу над дужкой съехавших на сторону очков, со смешком чмокнул в самый кончик носа и внезапно впился укусом в еще не зажившую губу.
Страх и желание смешались в сознании Гарри и вылились в длинный полустон-полувсхлип. Если бы гриффиндорца сейчас поставили перед выбором: его оставляют в покое или продолжают начатое, он не смог бы дать однозначный ответ. Юноша сам не знал, чего ему хочется больше. Всего минуту назад его сердце колотилось от ужаса, а сейчас... а сейчас от того удовольствия, которое он испытывал от поцелуя. Поттер уже забыл, что пару минуту назад пытался вырываться из пут, он вообще не помнил, что связан и что даже не знает, кто его целует. Он просто наслаждался.
Губы невидимки шевельнулись, и Гарри показалось, что тот довольно улыбнулся. Его голову еще сильнее потянули назад и в сторону, столбик кровати выскользнул из-под затылка, а поцелуй-укус все длился, до тех пор, пока юноша не выдержал и приоткрыл рот. Невидимка, воспользовавшись неожиданной возможностью, моментально углубил поцелуй, проникнув языком в рот Гарри.
От нахлынувших новых ощущений у юноши подогнулись колени. Он упал бы, упал на так страшившую его ранее кровать, если бы не был привязан к опоре балдахина. Сознание растворилось в поцелуе. И в этот момент он почувствовал, что свободная рука невидимки вновь проникает к нему под рубашку.
Сильные тонкие пальцы погладили горячую кожу, закружили, чуть согнувшись, вокруг напрягшегося соска, внезапно сжали его и, чуть помедлив, царапнули уже ставшую болезненно-чувствительной бусинку плоти. Гарри ахнул бы, но его рот был занят чужим языком, который именно в эту секунду скользил по небу, по острым краешкам зубов, внутрь и наружу, заигрывая с языком Гарри. Гриффиндорец растерялся окончательно: его никогда не целовали так, точнее, его вообще никогда не целовали, а его собственные попытки были скорее неудачной пародией на то, что происходило сейчас. Голова кружилась то ли от удовольствия, то ли от недостатка воздуха, перед глазами плыли цветные круги, и тут невидимка, снова потянув свою жертву за волосы, буквально оторвал гриффиндорца от себя.
