Сегодня у меня тревожный вечер. Сегодня я добавлю больше кобальта и ультрамарина в тени на брусчатке и в само небо. И еще добавлю деталей витринам и парадным на дальней стороне улицы. И может быть, в паре окон зажгу свет.
Мне надо спешить. Крыша Дворянского собрания – это не то место, где могут гулять все и всегда. Дней остается все меньше. Когда меня перестанут сюда пускать, придется искать другую точку, откуда город будет как на ладони.
Я покинула крышу в глубоких сумерках. Было уже прохладно и по-осеннему темно.
Я живу далеко от центра, возле зоны отчуждения городского стадиона. Зона огорожена двухметровым забором, но с моего второго этажа все равно видны давно заброшенные, облупившиеся дома, дорожки, где из трещин асфальта растет трава. Эту часть города не реконструировали, но и с землей не сровняли. Часть старых кварталов и сейчас остается естественным полигоном для желающих пощекотать нервы в руинах пережившего какую-то катастрофу мира…
Мои окна всегда плотно зашторены.
Путь неблизкий, но я привычно иду пешком – фонари льют на улицу прекрасный золотистый свет, деревья тихо шуршат, намекая на возможность дождя… а прохожие в это время редки. Рабочий день подошел к концу. Биоты продолжают впахивать, люди, чья смена уже закончилась, ужинают и делятся друг с другом сплетнями и новостями.
Чаще, конечно, по Сети.
Я еще не дошла до перекрестка, но уже почувствовала, – что-то не так там, за поворотом, за углом ближайшего дома. Перекресток был освещен ярко, а вот улица, что пересекает здесь центральную, тонула в тени. Я на всякий случай поправила ремень этюдника и перехватила удобней винтовку. Ну и что, что не стреляет. Зато выглядит солидно! А теперь – вперед!
Оказалось, ходить далеко не нужно.
Все, что случилось, случилось здесь, на перекрестке.
На прутьях ограды, за которой черный ночной не то сад, не то парк, повыше, чтобы не сразу сняли, висел дворник.
Висел, подвешенный за шею. В фартуке, в сапогах с металлическими подковками… двое мужчин спортивного вида, в брюках явно не дешевых моделей, торопливо прилаживали рядом темную табличку. Чуть в стороне стояли еще трое или четверо – зрители.
На табличке корявыми буквами было написано: «Зомби навсегда!»
Вообще, до шестнадцати лет контачить с биотами запрещается. Детский организм неприспособлен, и все такое. Да и после шестнадцати – не больше, чем по четыре часа в сутки.
Я впервые примерила биота в двенадцать. Подружка подбила на эксперимент «пока мамки дома нету». Потом мы с ней не раз вместе бродили по городу – в родительских взрослых «дублерах». Знакомились с парнями, врали, что нам двадцать… это я сейчас понимаю, что с очень большой вероятностью тем парням тоже еще четырнадцати не стукнуло…
