— Чудеса?
— Ты что, не знаешь, что, когда он умер, стало темно?
Варавва глянул в сторону и потер глаза.
— И что земля потряслась и Голгофа треснула снизу доверху в том месте, где стоял крест?
— Ничего подобного! Вы все это выдумали! Откуда ты знаешь, что она раскололась? Ты разве там был?
И вдруг высокий изменился в лице. Он с сомнением посмотрел на Варавву и тотчас опустил взгляд.
— Нет, нет. Я ничего не знаю. Я не могу ничего доказать, — пробормотал он. И долго потом он молчал и вздыхал тяжко.
Наконец он положил руку на плечо Варавве и выговорил:
— Знаешь… Меня не было рядом с Учителем, когда он страдал и умер. Я убежал. Покинул его и убежал. А перед тем я от него даже отрекся. И это самое страшное. Я от него отрекся. Как ему простить меня, если он вернется! Что я скажу, что отвечу, когда он меня спросит! — И, уткнувшись большим бородатым лицом в ладони, он стал раскачиваться из стороны в сторону. — Как я мог это сделать! Как мог человек сделать такое! — В синих глазах его стояли слезы, когда он снова взглянул на Варавву. — Вот ты спрашивал, что меня печалит. Теперь ты знаешь. Теперь ты знаешь, что я за человек. А Господь мой и Учитель еще лучше твоего это знает. Горе мне, несчастному. Как ты думаешь, простит меня Учитель?
Варавва сказал, что, наверное, простит. Его не очень-то занимало, что ему говорил высокий, но он все равно так сказал, просто для разговора, да и нравился почему-то Варавве этот человек, который винился, будто преступник, хоть он, в общем, ничего худого не сделал. Ну мало ли кто кого обманывает, подумаешь!
Высокий схватил его за руку и крепко ее пожал.
— Ты правда так считаешь? Правда? — повторял он осипшим голосом.
Тут как раз несколько человек проходили мимо по площади.
Когда они заметили высокого рыжего и увидели, с кем тот сидит и беседует, они замерли, будто не веря своим глазам. Они бросились к высокому, и, хотя во всей их повадке была странная почтительность, не вязавшаяся с его жалкой одеждой, они закричали:
— Ты знаешь, кто этот человек?
— Нет, — ответил честно высокий, — я его не знаю. Но у него добрая душа, и мы славно поговорили.
— И ты не знаешь, что это вместо него распяли Учителя?
Высокий выпустил руку Вараввы и переводил взгляд с одного на другого не в силах скрыть своего смятения. Остальные же ясно показывали своим видом, что они думают о Варавве, и слышно было, как тяжело, гневно они дышат.
Варавва встал и отвернулся так, что они больше не видели его лица.
