Парень настолько проникновенно взглянул мне в глаза, что по телу пронеслись мурашки.
– Ты потеряла главное – свой характер. А учеба без характера, как и все остальное, не сделает твою жизнь лучше.
– И что мне делать?
– В первую очередь, научись говорить «нет». Это самое важное. – Нет?
– Да. Так-с… Иди к то-ой стене.
– Зачем?
– Иди и не задавай вопросов.
Я послушно пошла.
– Ты что делаешь? – поинтересовался Ренат.
– Иду к стене.
– Зачем? Для чего ты идешь к стене?
– Ты сказал…
– А если я тебе скажу спрыгнуть с окна, ты пойдешь, спрыгнешь? – сказал он тоном нашей директрисы.
Я рассмеялась.
– Зюма, если ты не хочешь и не понимаешь для чего надо идти к стене, то зачем идти? Скажи «нет!» и все.
– Мне бы и в голову не пришло…
– Да-a, есть над чем поработать. Иди к тому столбу.
– Нет.
– Подними камень.
– Нет.
– Закрой ворота.
– Нет!
– Серьезно, закрой, услышат же, – посоветовал он.
Я недоверчиво на него покосилась, но ворота закрыла.
– Какая теплая сегодня ночь. И звездная. Есть предложение: давай побьем рекорд?
– Рекорд?
– Американский астроном сосчитал десять тысяч звезд. Чем мы хуже?
– Ты что! Я и десяти не сосчитаю.
Парень отошел и лег на землю.
– Тут машины ездят!
– Шесть, семь, восемь… Ты стоя считаешь или как?
– Я в грязь не лягу!
Он услужливо протер по асфальту рукавом.
– Даже пыли не осталось. Давай да быстрее!
Я аккуратно присела, пристально рассмотрела участок вокруг себя и легла.
– Ты учишь меня плохому.
– Это только начало. Смотри, – парень поднял руку и будто закрыл ладонью пол неба, – сначала кажется, что это нереально. Но стоит только присмотреться, как можно выделить одну, самую яркую звезду. С нее и начинаем счет. Смотришь дальше и видишь, что появилась другая. Она будет второй. Вспыхнула третья, за ней четвертая… и так по очереди, они будут то загораться, то потухать, чтобы ты могла сосчитать их не сбиваясь.
И мы долго считали звезды. Почти до рассвета.
– Я люблю небо, может, это у меня от отца? – размышляла я. – Он мечтал стать летчиком. Очень мечтал… Из дома хотел уйти… А потом как-то не срослось…
– И стал депутатом? Тоже неплохо.
– Две тысячи пятьсот восемь… Все! Я больше не могу! Я устала. И у меня болят лопатки.
– Неужели ты оставишь всю славу какому-то американцу?
– Ренат, он ее заслужил.
Зевая, я привстала и неожиданно встретилась с ним взглядом. Лицо его сделалось серьезным.
– А ты веришь в любовь?
– Разве в нее можно не верить? – спросила я, робко отводя глаза.
– Лично я верю в вечную любовь. До самой смерти. Другой любви я не признаю.
