* * *
Луч фонаря не достигает дна трещины. Зеленовато-синие стены высятся по обеим сторонам, и луч фонаря подсвечивает их, словно они выточены из невозможно гигантского аквамарина. Шаги двух оставшихся некробов гулко отдаются в тишине, царящей в разломе. Этой тишине много тысяч лет. Я нарушу ее самым бесцеремонным образом. Десять килограммов взрывчатки должно хватить, нужно только правильно расположить заряды, а для этого необходимо спуститься на самое дно. Взрыв обрушит льды, навсегда замуровав проклятые пещеры.
Некробы наверху, прямо надо мной, сейчас заняты телами своих собратьев, которых я затащил в клеть. Когда они поймут, что совсем рядом есть куда более лакомая добыча, я должен быть внизу.
Мультирегистратор бесстрастно фиксирует все происходящее, и это хорошо. А еще хорошо то, что он не может записывать эмоции.
Отстегиваю блок прибора и вешаю его на перила. Некробам он ни к чему, а тем, кто придет по моим следам, будет небезынтересно просмотреть записанный материал.
Я очень боюсь высоты. Но шеф был тысячу раз прав, когда сказал: «У страха глаза велики».
Спуск займет несколько часов. Некробы станут спускаться следом. Там, внизу, у меня будет фора для закладки взрывчатки. Потом мы встретимся. Я дождусь их, держа взрыватель в руке. Римчев, Оуэн, Мерида, Канкун, безымянный швед, разнесший себе голову маузерной пулей… Странно. Я совсем не знал этих людей, но буду погребен вместе с ними.
Господи, какая ерунда лезет в голову!
Начинаю спускаться, придерживаясь руками за стену. Рюкзак с взрывчаткой тянет вниз. Трос скользит и щелкает. Лед совсем близко, я вижу в нем молочно белые прожилки и пузырьки воздуха, которому тысячи лет.
Научно-штабной модуль я сжег – там было слишком много смертоносной слизи. В один из прожекторов, прямо внутрь, вытащив предварительно галогенный элемент, я вложил записку. Я написал ее спонтанно, не вдумываясь в слова:
