Мать была предпоследней из пятерых детей. В школе она проявила себя умной девочкой, учителя давали о ней самые положительные отзывы, больше всего хвалили за аккуратный почерк; но школьные годы быстро кончились. Учение было как бы детской игрой; женщина получала положенное законом образование, но, став взрослой, обнаруживала его ненужность. Ей приходилось привыкать дома к будущим семейным обязанностям.
Да, страха она не испытывала, кроме естественного — в темноте и в грозу; и ощущала только переходы от тепла к холоду, от влаги к сухости, от душевного равновесия к недомоганию.
Время, отмеченное церковными праздниками, пощёчинами за недозволенное посещение танцплощадки, завистью к братьям, радостью участия в хоре, бежало быстро. Всё, что ещё происходило в мире, было как бы в тумане; газет они не читали, кроме воскресной газеты их епархии, да и в ней только роман с продолжениями.
А сами воскресенья: варёная говядина с соусом из хрена, игра в карты, смиренное присутствие женщин, однажды всей семьёй сфотографировались с первым радиоприёмником.
Мать была непоседой, на всех фотографиях она то встанет руки в боки, то обнимет младшего брата. И всегда весело смеялась, словно и жить иначе не могла.
Дождь — солнце, на улице — дома: женские настроения зависели от погоды, поскольку «на улице» почти всегда означало — собственный двор, а «дома» — только собственный дом без собственной комнаты.
Климат в наших краях подвержен робким колебаниям: холодная зима и знойное лето, но после захода солнца или просто в тени можно и летом замёрзнуть. Много дождей; часто уже в начале сентября перед слишком маленькими окошками все дни напролёт висит влажный туман, окошки и сегодня делают не больше; капли воды на бельевых верёвках, жабы в темноте под ногами, комары, насекомые, ночные бабочки даже днём, под каждым поленом в дровянице мокрицы и черви; с этим надо было мириться, другой жизни они не знали.
Редко, ничего не желая, она была чуть счастлива, чаще же, не желая ничего, она была чуточку несчастлива.
Возможностей сравнить свой уклад жизни с иным укладом нет: что ж, и никаких потребностей?
Началось всё с того, что моя мать чего-то захотела: она захотела учиться; когда она училась в школе, ещё будучи девочкой, она себя хоть немного ощущала. Именно так, как говорят: «Она себя ощущала». Первое желание, к тому же высказанное и не раз повторенное, стало навязчивой идеей. Мать рассказывала, что «умоляла» деда разрешить ей учиться. Но об этом не могло быть и речи: движения руки было достаточно, чтобы с этим покончить; отмахнулся — и думать о том нечего.
