Две недели я прогостила в шинварском доме Халида и в новом его доме в Джелалабаде. Мы навещали старых друзей и заводили новых; он познакомил меня со своей семьей и показал все проекты, над которыми работал, прогулявшись со мной по огромным полям, усеянным крохотными, по щиколотку высотой, молодыми деревцами, которые должны были однажды стать оливковыми и фруктовыми деревьями и душистыми цветущими кустами. Все было в точности таким, как я запомнила, и даже лучше, и мне еще сильнее захотелось остаться здесь навсегда.
Поэтому, вернувшись домой, я готова была схватиться за любую работу, позволявшую это, и Халид продолжал мне звонить, поверяя свою любовь спутниковым телефонным линиям.
Но время шло, и звонки становились все реже – сперва один раз в неделю, а потом и раз в месяц, и к тому времени, когда мне, наконец, предложили работу в Афганистане и я начала собирать вещи, мы с Халидом не разговаривали уже три месяца.
Я очень на него сердилась, но не могла поверить, что все его слова были ложью, поэтому не стала отказываться от своих планов и приехала – так с ним и не поговорив.
В первый месяц в Кабуле мне пришлось несладко. Приезд казался ужасной ошибкой – не поверишь! – и я лила слезы не переставая, пытаясь понять, зачем я это сделала. Но однажды в дверь дома, где я остановилась, позвонили, и это оказался Исмераи – мы познакомились с ним в Шинваре, в мой первый приезд, и встретились еще раз, когда я приезжала в отпуск. Увидеть его я не ожидала и страшно удивилась, но и обрадовалась тоже, а он сказал, что Халид отправил его меня разыскивать, после того как кто-то из его друзей случайно увидел, как я жду на улице машину. «Кабул – город большой, – сказал Исмераи, – но если мы хотим кого-то найти, то находим».
Однако, хотя Исмераи и нашел меня, Халид по-прежнему не звонил. Только через две недели меня вызвали в Джелалабад и привели к нему в дом, как провинившуюся школьницу.
Там оказалось полно гостей, поэтому первые слова, которыми мы обменялись, были сдержанными и вежливыми, но, как только гости, изнывавшие от любопытства, устали ждать продолжения и разошлись по собственным домам, и за ними закрылась дверь, Халид повернулся ко мне, и глаза его вспыхнули гневом. «Ты приехала в мою страну и ничего мне об этом не сказала? – закричал он. – Я понимаю, ты обиделась, потому что я не звонил, и понимаю, что вел себя непростительно, но то, как ты себя ведешь, еще ужаснее! Если бы я приехал в твою страну, я первым делом явился бы к твоей двери!»
