– Лучше скажи, с чего это ты вдруг пьешь перед выступлением? Раньше для тебя это было табу.
Иван хмурится, потом приподнимается и садится.
– Раньше… Раньше уже закончилось. И кстати, ты что, мой врач? Или моя мама?
– Если так дальше пойдет, мне придется стать твоим психиатром.
– Или душеприказчиком…
Он встает, берет с пола бокал и направляется к вожделенной бутылке. Выглядит он неважно – опять круги под глазами, мрачный взгляд.
Дверь трейлера открывается, и в дверном проеме появляется девица с папкой.
– Иван, ваш выход через десять минут.
– Ага, – говорит он, не оборачиваясь, и наливает себе коньяку.
– Я вас жду на улице, – говорит девица, бросает быстрый взгляд в мою сторону и исчезает.
Черт! С тех пор как вышла новость об аварии, мне кажется, что все смотрят на меня как-то странно. Это что, посттравматическая паранойя?
Иван делает глоток, потом кивает на бутылку.
– Хочешь?
– Нет. Я не люблю коньяк.
– Да я в общем-то тоже… – произносит он так, словно только что вышел из комы и обнаружил себя стоящим посреди трейлера с бокалом в руке.
Что-то с ним не то. Но вот что?
– Ты врешь, – говорит он.
– В смысле?
– В смысле, будто ты не задумываешься о том, что на той стороне. После финала здесь. Там же что-то должно быть? Апостолы с бородами, черти со сковородками, вселенский свет или вселенская тьма. Суд, райские кущи, реинкарнация в слонов или букашек. Полная пустота или сверхъестественный покой. А может, мы все попадем к инопланетянам? Смешно, но все, что я себе могу вообразить, навязано мне различными религиозными и философскими течениями. То есть… другими людьми. И все так уверены в своей правоте! А лично у меня нет ни одной самостоятельной мысли по поводу того света. Или по поводу его отсутствия.
Никогда не спорьте с человеком о загробной жизни. Особенно если человек пьян. Ни к чему хорошему это не приведет.
– Именно поэтому я уже давно решила не заморачиваться. Когда финал наступит, тогда все и узнаем.
– Ясно, – мрачно кивает Иван. – Сюрприз будет.
– Типа того. У меня и здесь забот хватает. И у тебя тоже. Так что хватит схоластики – давай допивай свой коньяк – и на сцену. Там какой-то хлыщ лет сорока, с брюшком, в обтягивающих серебристых брючках, поет про листочки и цветочки! Публика под это дело выпила все пиво в ларьках в радиусе километра. Тебе нужно срочно спасать опен-эйр.
– Ты говоришь точно как наш бывший концертный директор! – усмехается Иван.
Он прислушивается к тому, что происходит за пределами трейлера, и задумчиво произносит:
