и мы узнаем друг друга в табачном дыме и виски
такие разные но в одинаковых мыслях
пообещав созвониться и писать письма
пойдем своим путем разгоняя желтые листья
и сделав пару фото на свой мобильный
ты улыбнешься мне а я назову тебя милой вспомню
разговоры заполночь под фильмы Вуди Аллена
только мы знали зачем нам все это и надо ли
а люди так же тонут в своих делах эсэмэсах и спамах
и каждый считает что ему нет равных
минуя пробки стремятся к своей минуте славы
мы забываем черт возьми о самом главном!
вскоре почтовые голуби донесутся до адресатов
и с чистой совестью на закате
с остановкой на углу неба на кофе и сигареты
они обсудят отпуск и куда отправятся летом
ведь когда-нибудь и даже не под этим солнцем
дожди смоют зависть и все срастется
и ты напишешь об этом в своем живом журнале
напомнив мне тем самым что было между нами
В темном зале тают аккорды, взятые умелой рукой на рояле. Им вторит задумчивый контрабас. Барабанщик выдает слегка присвингованный бит. И я понимаю, что мне, в принципе, плевать – хип-хоп, не хип-хоп… мне нравится то, что происходит на сцене. Зрителям, вдруг притихшим в битком набитом клубе, тоже. Я вижу улыбки на лицах, вижу руки, поднятые вверх, вижу головы, синхронно качающиеся в такт. Мы все даже дышим синхронно с человеком на сцене – а тот все держит в руках микрофон и, хотя песня уже окончена, не открывает глаз.
Зал взрывается аплодисментами. Кто-то кричит весело и нетрезво: «Браво!». Иван, наконец, выходит из своего забытья и, привычно осклабившись, лезет обниматься с именинницей, которая от избытка чувств выскочила на сцену.
Я ставлю пустой бокал на стол и покидаю ложу с уютными диванами – какого-то черта в моей памяти всплыла Самара и человек, к которому я до сих пор неравнодушна. Странно, но сумасшедшая Москва за полгода пребывания в ней так и не смогла стереть некоторые вещи из моей памяти… Надеюсь, к тому моменту, когда я найду туалет, глаза мои снова окажутся абсолютно сухи.
Возвращаюсь к столику минут через двадцать – там бушует буря. Сути конфликта из-за грохота музыки я уловить не могу, но скандал между Иваном и Катей разгорается нешуточный. К черту политкорректность – милая девушка Катя, уперев руки в боки, что-то возмущенно выговаривает Ивану. Тот, понимая, что остановить поток претензий уже не удастся, пытается сдержать если не свою даму, то самого себя.
– …эта сучка!.. – долетают до меня обрывки Катиных фраз, – …сиськи с кулачок!.. – (Надеюсь, это не про меня.) – Пялишься при всех! Я что, дура?
