— Папа, а что, если мы потанцуем?
— Начинай, сынок!
— И ты с нами!
Питер был прекрасным танцором, но он притворялся, будто смущен такой просьбой:
— Я? Греметь старыми костями?
11 августа 1991 года
— Так ты и есть знаменитый Гарри Поттер?
Только кто-то из нашей ненормальной семейки мог задать такой вопрос.
Строго говоря, Ли Харт стала частью семьи только вчера. Зевая за утренним кофе, я пытался сообразить, кем она мне теперь приходится. Двоюродная невестка? Внучатая сноха? Как вообще принято называть жену племянника?
Свадьбы забавнее всего ранним утром. Светает, эльфы снуют по дому, собирая пустые бокалы и грязные тарелки, последние гости, уже слабо понимающие, что происходит, валятся спать куда попало или с третьей-четвертой попытки уходят через камин — один Мерлин знает, где они в итоге оказываются.
Гарри, привыкший рано ложиться, накануне стойко продержался до полуночи, но потом уснул на скамейке в саду, не обращая внимания на музыку и шум. Чтобы не будить, я отлевитировал его в спальню и уложил в постель.
Что было дальше, я помнил смутно. Мы с Беллой, в кои-то веки оставшись без ребенка, кажется, хватили лишку. Ближе к четырем часам утра Белла пришла в романтическое настроение и потащила меня осматривать сад — не иначе с целью найти укромное место, чтобы заняться любовью. Я честно предупредил ее, что ничего не выйдет, потому что я слишком пьян, но Белла была настроена оптимистично.
На самом деле я бы с радостью погулял просто так. Мне всегда нравился Седжтон-парк — старинное поместье Говардов, мамин родной дом. Пока были живы дед с бабушкой, мы с Басти каждое лето приезжали сюда в гости. Потом Басти поселился здесь уже с женой, а лет десять назад, после смерти отца, мама переехала к ним и с тех пор почти не бывала в Торнхолле — слишком маленьком, тесном и слишком наполненном для нее воспоминаниями по сравнению с Седжтоном.
Сад здесь был поистине огромный, и можно было уйти подальше, чтобы ни на кого не натолкнуться. Белле понравился бывший каретный сарай. Я сказал, что это и вправду прекрасный образец архитектуры позднего барокко, но она этим не удовлетворилась и отправила меня посмотреть, что внутри.
На мое счастье, сарай оказался занят. Мой племянник — не Реджи, который женился, а шестнадцатилетний Ральф — и еще несколько юнцов уединились там, чтобы покурить. Они передавали по кругу сладко пахнущую самокрутку, которую при моем появлении попытались выдать за индийское средство от кашля.
