Белла немного смягчилась.
— Ладно, тролль с ней, с Ритой… Слушай, а ты хоть заметил, что метка начинает оживать?
— Да ну?
Чтобы она от меня отстала, я даже оттянул рукав и уставился на метку. Такая же, как была все эти годы… Светлая, почти сливается с кожей, будто выцвела.
— Она стала немножко четче, — с торжеством заявила Белла.
Уж не знаю, где она это усмотрела.
— И нагревается! Что это, как не доказательство?
— Еще бы не нагревалась — в такую-то жарищу… Белла, да посмотри на себя — ты же полную ерунду несешь!
— Ах, так? — она фыркнула и вскочила на ноги. — Хорошо, я больше и слова не скажу! А ты как был кретином, так и остался! Но знаешь, на этот раз я с тобой согласна. Действительно, рассказывать Гарри правду рано. Он должен сам вспомнить.
— Я же совсем другое имел в виду! — не выдержал я. Но Красотка только отмахнулась и ушла.
Мне оставалось только плюнуть с досады. Наведя в зале порядок, я запер дверь и побрел в ванную, а потом зашел к Гарри.
Здесь было так тихо, что после пронзительного голоса Беллы с непривычки даже не по себе становилось. Шторы в спальне были задернуты, и сквозь них слабо пробивался утренний свет, да еще неярко горела лампа над террариумами. Хаски, лежавший на коврике рядом с кроватью, приоткрыл глаза, посмотрел на меня и опять уснул.
Гарри тоже крепко спал, спрятав лицо в подушку и свернувшись клубочком, будто хотел стать совсем маленьким. Рядом на постели дремала вчерашняя гадюка. Я осторожно, чтобы не потревожить змею, поправил сползшую простыню и огляделся. На столике возле кровати, где обычно стояла колдография Поттеров, было пусто. Подумав, я подошел к окну и выглянул наружу — так и есть, вон она, внизу в траве.
Я призвал колдографию, и она послушно прилетела в руки. Стекло треснуло, но сама картинка осталась цела.
На этом снимке всегда царила осень, и место было непонятное — то ли парк, то ли площадь. Видна была лишь часть мостовой и пустой высохший фонтан. Обычно Лили и Джеймс появлялись здесь вдвоем — вальсировали, разговаривали или просто сидели на краю чаши. Сейчас Лили нигде не было видно, а Джеймс, сгорбившись, сидел на каменной кромке фонтана. Потом словно почувствовал мой взгляд и поднял голову.
Мне показалось, что он порядком пьян — если, конечно, покойникам на Авалоне есть, где нагрузиться. Прищурившись, Джеймс долго разглядывал меня. Потом показал мне средний палец.
Я пожал плечами, спрятал колдографию в карман и вышел из спальни, тщательно закрыв за собой дверь.
