— Что же со мной творится? — тихо спросила Шая в никуда. Девушка как всегда, когда нервничала, нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Страшно было даже не от того, что с ней произошло, а из-за того, что ей это понравилось. Ее душа до сих пор стремилась туда, на свободу, прочь из тела.
— Ты там себе ничего не отморозишь? — крикнул из-за кустов, растущих вдоль реки, тролль.
— Уже выползаю, — ответила девушка и тут же начала подниматься из воды.
Оделась она быстро — просто накинув нижнюю сорочку и платье сверху. Волосы сами выжили из себя воду и легли на спину тугими спиральками. Шаяна повернулась реке и поклонилась ей.
— Спасибо тебе.
После этого, быстро побежала к уже собравшемуся и так же успевшему помыться Кону.
Дорога продолжилась.
— Мы выступать пока вообще не будем? — девушка, привычно пританцовывая, шла по дороге рядом с троллем. Взглядом она рассеяно скользила по деревьям и травам вокруг. Мужчина никогда не понимал, что именно видела фея в такие моменты, и ему очень часто хотелось взглянуть на мир ее глазами.
— С твоими дорожками, мы за пару недель дойдем до первого города с более свободными порядками. Шэгон — там единственная беда, это ворье местное. Да только мы ведь не собираемся жить в нем — так, побудем пару дней, поживем нормально и дальше — до порта доберемся, а там уже в свободные земли. Влюбишься, замуж выйдешь и оставишь старика снова одного, — Кон шуточно потрепал девушку по волосам. Они уже давно перестали зло реагировать на мужчину, кусая руку не слабее раздраженной осы.
— Скажешь тоже, — девушка смешно поморщилась и, закрыв глаз, с наслаждением вдохнула свежий воздух, — не подумай неправильно, но мне плохо становится от любых прикосновений, кроме твоих. Мерзко, как будто меня испачкали. Да и от тебя сначала шарахалась — сам помнишь. Это сейчас уже привыкла.
— Да найдешь ты еще себе мужика — будет на руках носить, и целовать, — тролль с некоторой печалью улыбнулся в спину не видящей его Шае.
— Скорее ты себе девушку такую отыщешь, — звонко рассмеялась фея, — а мне вообще рано еще. Только-только семнадцать, я по любым меркам еще даже не совершеннолетняя. Не хочу замуж, не хочу чтобы на руках носили и цветов не хочу — это вообще по моим меркам мерзость несусветная — убивать растение, приносить его девушке, дабы она продлила их конвульсии, поставив в воду и каждый день любовалась муками и разложением. Гадость.
— Ну тебя, — мужчина невольно рассмеялся, — ты о них говоришь, как об убийстве человека.
