Растения под лапами робко дернулись и пошли в рост, оплетая тело чудовища с каждым мгновением все более толстыми и крепкими стеблями. Шаяна замерла, смотря в глаза существа и тихо сказала.
— Все хорошо.
Образ монстра дернулся дымкой, и морда внезапно приняла почти человеческий вид.
— Убей меня, — хрипло попросила тварь и резко подняла еще не до конца преобразившуюся голову, подставляя ту последнюю часть тела, что не была защищена от удара, — убей, пожалуйста.
Шаяна вздрогнула. Она кожей почувствовала и боль, и ужас от той силы, которая захватила разум и то, что стоит отпустить магию и все снова вернется в прежнее русло. Та гадость, что изменила волколака все еще была внутри, и она лишь ждала момента для того, чтобы снова взять контроль.
— Спи спокойно, дитя луны, — тихо шепнула фея и, взяв в руки клинок из висящих на бедрах ножен, ударила снизу вверх, пробивая кости черепа и мозг.
Чудовище дернулось в последнем рывке, и, сорвав путы трав, полоснуло когтями по руке, сжимающей оружие. Девушка вскрикнула от острой боли и отшатнулась в сторону, зажимая рану. По белой коже заструилась алая кровь.
Это стало словно командой и мир вокруг снова резко стал прежним. Волколак, уже принявший облик не молодого мужчины с черными волосами, безжизненно повис в своих путах. Из его головы торчало лезвие меча. С криком страха к матери метнулась Асирия, быстро начав перематывать руку выше раны куском взятого из сумки бинта. Эльфы разделились — двое так же поспешили на помощь к раненной Шаяне, а еще двое занялись телом мертвого чудовища, решив на всякий случай обезглавить и сжечь его.
В глазах у феи все поплыло, она как-то отстранено начала понимать, что этот, последний рывок монстра, был не случайным, что с ним он передал ей что-то темное, что теперь с каждым ударом сердца разносилось по каждой клеточке тела. Девушка закрыла глаза, пытаясь отстраниться от происходящего, чтобы хотя бы как-то остановить распространение проклятья, но сознание подвело Шаяну и она провалилась в черное забытье.
Просыпалась Шаяна медленно и с трудом. Голова гудела, во рту все пересохло, а правая рука чесалась так, словно за ночь эта конечность была единственным источником питания всего местного выводка комаров. Медленно, стараясь не делать никаких резких движений, девушка положила холодную ладонь на подозрительно горячий лоб и блаженно улыбнулась.
— Мама! — заметив движение, фею сразу же схватили за руку, заставив недовольно приоткрыть один глаз.
