Едва он успел это сказать, как Джо вскочил, сжав кулаки, и дал ему такого тумака, что чуть не сломал ребро. Потом отвернулся, опять весь задрожал и снова впал в в прежнее состояние полной неподвижности.
— Джо! — позвал я, легонько встряхивая его, — Джо!
— Испугать морскую змею! — прошептал Джо, опять выпучив глаза и уставившись ими в одну точку.
— Джо! — повторил я, — Джо! Разве вы не узнаете меня? Я ваш товарищ, Билль.
— Да, да, — произнес Джо, как будто немного приходя в себя.
— Пойдем отсюда, — сказал я, — пойдем отсюда в кубрик. Вы ляжете там на койку. Это самое лучшее место для вас сейчас.
Я потянул его за рукав, он тихо и послушно встал и пошел за мной, как маленький ребенок. Я сразу уложил его на койку и через некоторое время, когда он уже спокойно спал, подумал, что самое худшее миновало, но я ошибся. Он встал через три часа и, казалось, был такой, как всегда, если не сигать, что ходил и двигался так, как будто весь был занят одной какой-то мыслью и очень сильно ее обдумывал. И прежде чем я успел выпытать, в чем дело, он уже был в припадке.
Припадок продолжался у него десять минут и, едва очнувшись, он впал в новый припадок. В течение двадцати четырех часов у него было шесть длиннейших припадков, и должен признаться, я ничего не понимал. Я никак не мог сообразить, какое он находил удовольствие в том, что вдруг падал, жестоко стукаясь об палубу, хватаясь при этом за что попало и колотя кругом ногами кого попало. Он стоял, например, и разговаривал с вами самым спокойным и мирным образом, а в следующую секунду вдруг хватался за что-нибудь поблизости и уже лежал на спине в припадке. А при этом дрыгал ногами и попадал ими прямо в того, кто пытался разжать его пальцы, чтобы он отпустил зажатый в кулаке кусок чужой куртки или что-нибудь в этом роде.
Другие наши ребята говорили, что обида, нанесенная ему капитаном, так на него подействовала, что он свихнулся, но я не очень легко поддавался на такие штуки, и как-то раз, когда мы с ним были одни в кубрике, я попробовал навести его на соответствующий разговор.
— Джо, старина, — сказал я, — мы с вами, ведь старые приятели и добрые товарищи.
— Ну? — произнес он подозрительно.
— Джо, — прошептал я тогда, — в чем ваша игра?
— Не понимаю, о чем вы говорите, резко ответил он.
— Я говорю об этих припадках, — сказал я, пристально глядя ему в глаза. — Можете не делать такой невинный вид, потому что я своими собственными глазами заметил, как вы жевали мыло, чтобы изо рта пошла пена.
