Я бы сделала ставку на второй вариант. Такая ванная достойна постоянного присутствия постояльца. Самое главное — это окно. Огромное. Почти в потолок. Занавешенное полупрозрачной римской шторой. И в комплекте — такие же полупрозрачные гардины. Учитывая высоту стен, на пошив такого гарнитура должен был уйти объем ткани, сравнимый лишь с объемом парашюта.
Второе по важности — сама ванна. Черная. А краны — золотые. Душ, словно потерявшаяся в пространстве телефонная трубка. А кривые ножки, поддерживающие чашу — точные копии львиных лап. Только вензелёчки еще.
В такой ванной грех не понежится. Но не сегодня. Сегодня меня хватит только на душ.
Стоя под горячей струей воды, я подумала, что в таком интерьере получатся шикарные черно-белые снимки. Надо будет подружиться с кем-нибудь из прессы и выпросить штатив. На фото-сессии в стиле «ню» мне зрители не нужны.
На темной плитке стены мелькнул и погас красный огонек, но этого было достаточно для того, чтобы доселе спящая бурная фантазия нарисовала картину кровавой расправы. «Расчлененка в ванной» — хорошее название для фото-сессии. Однозначно пора спать.
Укладываясь на хрустящую от крахмала постель — тоже часть задумки возврата к истокам создания грязелечебницы — я в очередной раз проверила телефон. Ни единого входящего. Ну, и ладно, я выключаю, а вы там сами разбирайтесь. И не смейте стучать в двери раньше девяти утра.
2 мая.
Естественно, меня не послушались. Тихий стук повторялся до тех пор, пока я не убедилась — это не сон.
— Ну, кто там? — Пробубнила я, открывая дверь. — Вася, чего в такую рань?
Девушка юрко прошмыгнула в щель открывшейся двери и приземлилась в облюбованном мною еще вчера кресле.
— Уже пора вставать, — тоненько пропела она.
— То же мне, золотой писк России нашелся. Иди спать, Петя!
— Я не Петя, я — Вася.
— Да нет, дорогая, сегодня ты как раз Петя. Петушок Золотой Гребешок. Что ж ты рано встаешь — тетям спать не даешь?
— Катя, уже не рано. Уже поздно.
— Ах, я проспала завтрак?! — Я изобразила ужас и повалилась на кровать в таком же мата-харевском обмороке.
— Я завтракаю в семь, — отчеканила девушка, — и мой завтрак ты уже проспала.
Я одним глазом взглянула на часы — половина восьмого.
— Мой завтрак — в одиннадцать. Иди спать, Петя! — я снова забралась под одеяло, но звука удаляющихся шагов не расслышала.
Полежав еще какое-то время, высунула нос из-под перин и у глянула на Василису: девушка сидела с абсолютно безразличным лицом. Словно плакала только что навзрыд, а потом слезы закончились, причина горя вылилась, оставив после себя пустоту.
