Дамблдор устало улыбнулся и потрепал Минерву по плечу. Слава богу, педсовет закончился, все серьезные разговоры позади. Ему хотелось выпить чаю, а перерасход энергии надо бы скомпенсировать чем-то сладким…
— Ты имеешь в виду Распределяющую шляпу? Я думаю, она тоже стареет, — ухмыльнулся он.
— Но ведь она фактически убежала от девочки! Та даже не смогла ее надеть!
— Минерва, ну какое это имеет значение? Главное то, что шляпа сказала. А она сказала ясно: Слизерин.
Макгонагалл покачала головой, вспоминая крик шляпы.
«Можешь не подходить! Слизерин!» — хохот детей. Им всегда смешно. «Голову мыть надо, даже шляпа брезгует», — захлебывается женским смехом Малфой. «Вали назад в приют, сиротинушка!», «Топай в свою деревню, оглобля!», «Что такое оглобля, Драко?», — голос Гойла. «Что-то из жизни ска-атины», — Малфой промокает салфеткой выступившие от смеха слезы…
— У нее ведь есть какая-то родственница, Альбус, — Минерва посмотрела на директора тревожными серыми глазами.
— Да, бабушка. Очень старая, выжившая из ума. Она навещала ее в приюте, все реже и реже. Надо решать вопрос об опекунстве, Минерва. Вот уж не было печали, — Дамблдор захрустел засахаренными орешками.
— Мне жаль девочку, — тихо сказала Макгонагалл. — Будь она на моем факультете, я бы постаралась ей помочь… Как к ней отнесется Северус, не представляю себе, — сокрушенно покачала она головой, машинально помешивая давно остывший чай.
*
Тереза больше не плакала. Она подошла к умывальнику, открутила резной серебряный кран и долго стояла, бессмысленно глядя, как струится вода. Над умывальником висело зеркало. Кто это в нем, равнодушно подумала Тереза. На нее из-под опухших век смотрели незнакомые мутно-зеленые от слез глаза. Щеки казались пятнистыми.
— Я знаю, это не ты, — тихо сказало Зеркало. — Ты не такая. Умойся.
— Да ну тебя, — вяло отмахнулась девочка, но все-таки умылась.
— Голову помой, будет другой вид. Кстати, у меня в шкафчике есть отличный травяной бальзам. А еще тебе бы к парикма…
Тереза высморкалась в полотенце и завесила им зеркало.
— Заткнись, — беззлобно сказала она.
*
Тереза поправила сумку на плече и на секунду замерла. Потом набрала воздуха в грудь и вошла в кабинет Зельеварения. На нее уставилось несколько пар насмешливых глаз.
— Сиротина ты моя, простофиля, — тут же завыл Грегори Гойл на мотив народной песни.
— “Гуси маи гу-у-уси”, — загнусавил Винсент Крэбб. — Черт! — на его стол вдруг откуда-то сверху посыпалась штукатурка, он в недоумении уставился на потолок и умолк.
