— Марина, я должен сообщить тебе, что приступаю к постановке эксперимента, весьма необычного и чрезвычайно сложного. Это, возможно, главная работа в моей научной карьере. Сложность и уникальность задачи, которую я попытаюсь решить, обусловливают необходимость моего практически постоянного присутствия в зоне эксперимента. До сих пор еще никому не удавалось осуществить ничего подобного, даже при наличии великолепно оснащенных лабораторий и квалифицированных помощников. Твой покорный слуга набрался наглости провести его в домашних условиях, располагая лишь минимально необходимым набором оборудования. Однако качество наших отношений не должно пострадать. Говорю с тобой об этом в надежде на твою мудрость и замеченную мной потрясающую способность находить нестандартные выходы из непростых ситуаций.
Женщина подошла к ученому, обняла и мягко произнесла:
— Спасибо за комплимент. Есть над чем подумать. Абезвыходных ситуаций нет. Правда, Ганьский?
— Если голова не отрезана, — уточнил Аполлон Юрьевич.
— Сколько времени тебе потребуется на исполнение задуманного?
— Затрудняюсь сказать. Определенно не более шести недель.
— Аполлон, давай попробуем разложить ситуацию по полочкам. Наше проживание у тебя исключается полностью, ведь менять школу для Евгения было бы ошибкой. Следовательно, остается вариант свиданий. Что ж, я смогу к тебе приезжать, но оставаться на ночь не получится: все-таки Евгений еще недостаточно взрослый, чтобы спокойно оставлять его дома одного. — В голосе Марины улавливалось сожаление.
— В таком случае, — заметил Ганьский, — наши отношения по содержанию будут напоминать встречи любовников.
— А что остается, Аполлон? Мы оба связаны личными ситуациями. Нам придется это принять.
Ганьский подошел к телефону и позвонил Вараниеву, попросив о срочной встрече. Договорились увидеться у Аполлона Юрьевича дома за час до полуночи. Ганьский провел еще некоторое время у Марины — играл в шахматы с Евгением и дважды выиграл, рассказал подростку массу интересного из мира науки. Все вместе поужинали. Смотрели телевизор. Около часа ученый читал стихи Гумилева и Блока, Мандельштама и Цветаевой. Ровно в десять, нежно попрощавшись с Мариной и пожав руку ее сыну, Ганьский отправился домой.
* * *
Виктор Валентинович был подчеркнуто пунктуален, явился точно в назначенное время. И сразу спросил:
— Случилось что-то экстренное?
— Ровным счетом ничего, — успокоил Ганьский. — Но мне хотелось бы поведать вам о некоторых неудобствах, которые мне предстоит испытать, и с вашей помощью предпринять попытку их преодолеть.
