— Второе: мне будет необходимо кое-какое оборудование, и вам придется его приобрести. В частности — центрифугу. Перечень подходящих моделей я сообщу. Третье: я не беру на себя никаких обязательств, кроме как максимально постараться вам помочь. Четвертое: мы не составляем никаких письменных договоров. Пятое: никто, кроме нас двоих, не должен знать о деталях нашей договоренности. Шестое: первое же появление в прессе даже весьма расплывчатой информации об эксперименте автоматически будет означать полное прекращение моей работы. Седьмое: в случае удачного результата ребенку никогда не будет сообщена правда о способе его появления на свет. Восьмое: никаких претензий в случае врожденных заболеваний или уродств.
Объявив последнее условие, Ганьский прервался. Чувствовалось, что ученый, не показавший ни малейшего признака беспокойства, занервничал. Он выдержал паузу и, глядя в застывшие глаза Вараниева, повторил:
— Никаких претензий! И девятое — я имею право остановиться в любой момент без объяснения причин.
— Хорошо, я согласен, — ответил заказчик. — Только не знаю, когда мы фрагмент найдем. Будем стараться.
На этом общение закончилось.
Через час коммунисты уже собрались у Шнейдермана.
Куратор партии рассказал о визите к ученому. Сидели молча. Думали.
— Какие есть предложения, друзья?
— Надо привлечь Острогова-Гондурасского, — поделился Шнейдерман. — Пусть старый, пусть маразматик, но ведь опыт какой! Я абсолютно уверен, что у него сохранились связи. Вдруг поможет найти материал или подскажет что-нибудь полезное?
Вараниев категорически возразил:
— Считаю, что старика привлечь можно, но не напрямую. Надо поговорить с ним. Сказать, например, что есть мнение подготовить и издать книгу о Великом вожде — собираем, мол, воспоминания. Или разыскиваем предметы для вновь создаваемого музея. Вероятно, дед и выдаст что-нибудь ценное. Хотя что он может подсказать? Вождь ведь умер в год его рождения.
Шнейдерман был другого мнения:
— Но старик наверняка общался со многими людьми, которые были рядом с вождем, работали с ним и хоронили его. В любом случае, мы должны использовать все возможности.
До поздней ночи продолжались прения. Решили проработать блошиный рынок и дать объявления в рубрику «Куплю или приму в дар» одной из самых популярных рекламных газет.
В то самое время, когда председатель общался с товарищами, Ганьский сидел в кресле, погрузившись в размышления, вызванные неожиданным визитом нового знакомого. Рассказанная Вараниевым история показалась ему неправдоподобной, но это его волновало меньше всего. Ганьский сильно беспокоился насчет самого мероприятия. Хотя он и был абсолютно уверен в правоте своих теоретических изысканий по теме искусственного воспроизведения копии живого организма, однако допускал фактор непредвиденного. Как ученому, ему давно хотелось заняться практическим воплощением своей идеи, научная база под которую была подведена всесторонняя и основательная. Ктому же огромные деньги, обещанные в качестве гонорара, совсем не были лишними. Решающую роль в положительном ответе Ганьского сыграл научный интерес другого рода, только никто и никогда не узнает, какого именно, если Аполлон Юрьевич сам не пожелает того. А он не желал.
