Распорядок семейной жизни, единолично установленный Ангелиной Павловной, никогда не нарушался. Супруги не мешали друг другу. Жена просыпалась рано утром и сразу включала телевизор, но смотрела без звука, дабы не тревожить сон мужа. Рукодельницей ее назвать было нельзя, но это и не присуще современным женщинам, зато пыль она протирала идеально, хотя и нечасто. Иногда, если позволяло время, варила кастрюлю куриного супа. Макрицын помогал по хозяйству — пылесосил, выбивал ковры, мыл окна, сантехнику, газовую плиту, посуду, стирал, в том числе и вещи обожаемой половины, готовил второе, покупал продукты, оплачивал квартиру. Как и в любой нормальной семье, иногда у супругов случалась близость, чаще всего по пятницам. Поначалу-то Макрицын проявлял излишние эмоции, желая повторять действо чуть ли не дважды в неделю, но трезвый ум возлюбленной быстро остудил ненасытного. «Лучше меньше, да лучше», — процитировала она слова того, кто был для Еврухерия непререкаемым авторитетом.
Ангелина Павловна не пользовалась косметикой, маникюр не признавала, чем вызывала восторг у супруга. За импортным не гонялась и что имела — носила аккуратно. Одевалась скромно, хотя и у портнихи, так как фигуру имела нестандартную, но очень женственную: верх — сорок шестого размера, низ — пятьдесят шестого. При сорок третьем размере ноги с обувью проблем никогда не было, так как на каблуках она не ходила. На институты женщина время не тратила, справедливо считая, что жизнь дается только один раз и прожить ее можно без образования. И никогда не работала, поскольку не было необходимости: ей досталась в наследство от бездетной тетушки небольшая квартирка в Малом Гнездниковском переулке, которую Ангелина Павловна сдавала внаем и получала от благодарных квартирантов каждый месяц гораздо больше, чем знаменитый ученый Ганьский зарабатывал за год. Раз в месяц она хаживала в обменный пункт, прятала валюту в перьевую подушку и была спокойна за завтрашний день. Это был ее единственный секрет от Макрицына. Секрет, который и разбил спокойно тлевший брак.
В один из сеансов ясновидения Еврухерий увидел свою любимую, в его отсутствие зашивавшую подушку. Потом он внимательно осмотрел сие приспособление для сна — трудновообразимых размеров, килограммов на двадцать, — лечь на которое Ангелина Павловна никогда ему не позволяла, и обнаружил, что действительно все края шиты-перешиты. Одолеваемый любопытством Макрицын поделился своими мыслями с Ганьским, который предложил простое решение: подушку вспороть. Еврухерий пойти на такое не решился. Тогда ученый вручил ему запылившийся, но все еще исправный эндоскоп и объяснил, как им пользоваться.
