Ферранте, вообще, едва ли нуждался в каких-либо приказаниях, у него явно были большие навыки и ловкость, когда дело шло о такого рода работе. А его презрительная улыбка свидетельствовала о том, что работа эта доставляет ему радость и удовлетворение. Как ни странно, казалось, что ему куда больше нравится душить свои жертвы, нежели пронзать их шпагой. Словно острыми кровожадными когтями, он хватал их за горло своими длинными волосатыми руками, и, только когда не удавалось задушить, он брался за нож. Длинный узкий нож, острый как игла, который, прежде чем пронзить человека, буквально ослеплял его. Казалось, Ферранте занимался своим мерзким ремеслом ради собственного удовольствия.
Зато неуклюжему, а может, и слегка придурковатому великану нужны были все распоряжения, какие только он мог получить. Он напоминал какого-то вялого недотепу, нуждавшегося в том, чтобы привести его в движение, пустить в ход, но, когда наконец удавалось это сделать, он становился ужасен. Самое трудное заключалось в том, чтобы заставить его разозлиться по-настоящему, заставить преодолеть все его природное добродушие. Он пытался вести себя так, словно он и в самом деле страшно злой, но таким он не был. Это было заметно с самого начала. И еще заметней, что, несмотря на это, шкиперу своим голосом, хлестким, словно удар кнута, удавалось-таки в конце концов заставить его впасть в ярость. И в самом деле это удалось! Когда же это случилось, последствия были ужасны. Ведь он обладал неизмеримой силой. Его громадные кулаки просто сбивали наземь противника, а после этого он набрасывался на него с ножом и ложился на свою жертву, словно огромный, толстый мясник. Смотреть на это было ужасно: глаза у него вылезали на лоб, его учащенное дыхание заставляло широко раскрываться большущий рот с толстыми кроваво-красными губами и пыхтеть. Толстая свиная кожа его лысой головы была совершенно розовой от возбуждения. Справившись со своей жертвой, он ненадолго поднимался на ноги и почти добродушно улыбался всей своей огромной пастью, прежде чем наброситься на очередную жертву.
Во время этой неистовой битвы коротышка Джусто старался держаться в тени. Очевидно, он не считал себя пригодным для такого дела и куда охотнее желал бы залезть куда-нибудь и притаиться. Он походил на мышонка, который с удовольствием удрал бы, пока большие крысы кусают друг друга. Его почти полная праздность, несмотря на то что он, как и другие, держал в хилой ручонке длинный нож, не укрылась от острых глаз шкипера. И порой он бросал на него яростный взгляд, который, однако же, не в силах был заставить Джусто преодолеть его врожденную трусость и страх. Несмотря на то что он на самом деле больше всех боялся шкипера, в этом случае он не повиновался.
