Когда Джованни глумился над паломниками и поносил их, а все хохотали, Товий не принимал никакого участия во всеобщем веселье. Быть может, это просто зависело от того, что он был человеком не слишком склонным к шутке, а может, от чего-либо другого или от многих других причин. Была ведь в нем странность, отличавшая его от большинства других людей. Он был постоянно занят - быть может, слишком занят - важными делами и ничем иным. На его угрюмом, замкнутом лице читалось, что он - человек, лишенный многих радостей, присущих другим людям. Быть может, это означало, что он точно так же свободен от многих их чрезмерно малых горестей. И если бы дела обстояли именно так, это было бы более чем справедливо.
Он не знал, что Джованни находится прямо за его спиной, что он пришел и встал там. Не знал, пока не услыхал внезапно его раздраженный, презрительный голос:
- Вот твой корабль паломников, корабль, на котором ты так хотел плыть! Почему ты не отправляешься на борт этого корабля!
Товий в полном изнеможении обернулся и посмотрел в это исполненное злобы, взволнованное лицо. Он едва узнал его. Неужто это и вправду тот самый человек, который так долго вел с ним столь многозначительную беседу внизу, на шканцах?
Он знал: это тот же самый человек. И под личиною презрения и ярости, под всем этим лишь наносным и случайным он увидел его истинное лицо, тяжелое, суровое и серьезное, отмеченное печатью долгого и скорбного раздумья. Это лицо было ему приятно. И он хотел видеть это лицо.
Он не ответил на его вопрос. И в глазах Джованни появился торжествующий, почти сердитый блеск, когда он понял, что этот странный паломник предпочел красивому, отвечающему всем правилам кораблю их старую, грязную, обшарпанную посудину. О ней можно было подумать все, что угодно, кроме того, что она предоставляет удобный способ переправиться в Святую землю. Во всяком случае, плыть, как эти паломники, он явно не пожелал.
Они снялись с якоря и снова отправились в путь после кратковременной, но удачной для экипажа стоянки. Легкий ветерок, который дул в гавани, переменился и дул им прямо навстречу; им пришлось лавировать. Поэтому потребовалось время, прежде чем они основательно отдалились от корабля с паломниками.
- Поклонитесь Святой земле, если у вас хватит смелости попасть туда когда-нибудь! - крикнул им Джованни с кормы. - И Сыну Божию, коли у Него такой есть! - добавил он с грубым хохотом, звучавшим на редкость неестественно в его устах.
