Мы начали дружно записывать песни и петь. Даже несмотря на то что наши песни были полным дерьмом, люди тысячами приходили на концерты. Мы побывали почти во всех крупных городах нашей страны, и везде нас ждали зрители. Их волновали не песни, а мы, соприкосновение со сказкой, имя которой – любовь.
Наши лица стали столь узнаваемыми, что продюсеры решили сделать ток-шоу, которое бы вели мы вместе с Ольгой. И это несмотря на то, что ее речь оставляла желать лучшего, как и острота мышления. Я пытался донести свои переживания до продюсера, но он мне сказал интересную фразу: «Там, где глупость божественна, ум – бессилен». Я так понял, что ему было наплевать на то, что она зачастую говорит только глупости. В итоге они оказались правы. Шоу было не менее популярно, чем все то, что мы делали до этого.
Я – телеведущий! Наконец-то осуществилась моя мечта! Это волшебное ощущение! Я был на вершине упоения самим собой, мне кажется, что я совершил невозможное: выбрался из деревни и стал суперзвездой! Это просто великолепно!
У меня все было расписано на месяцы вперед! Я счастлив!
...
24 августа
Сегодня 1202-й день моего пребывания на шоу. Он прошел как обычно, без особых переживаний. Я собирался было уже идти на беговую дорожку, как из динамика донесся грубый женский голос и приказным тоном обозначил, что мне делать: «Рома, спустись к железному мосту». Я выглянул из окна, посмотрел на мост, там никого не было. Голос снова настойчиво повторил: «Рома, спускайся вниз, тебя там ждут».
– Да никого там нет! – вступил я в переговоры с динамиком.
– Спускайся!
– К чему такая настойчивость?
– Рома, спускайся, это в твоих же интересах.
Пришлось повиноваться.
Я спустился к мосту, ко мне подошел администратор.
– Привет, Дэн.
– Привет. – Денис указал мне направление. И мы вместе зашагали подальше от съемочного периметра.
– Куда мы идем?
– В беседку.
– В какую еще беседку?
– Которая у реки.
– Зачем?
– Не знаю, там Германовский тебя ждет, наверное, хочет поговорить.
Дом погружался в ночь. Над поляной уже зажгли освещение, я шел вдоль деревянного забора, очерчивающего границы съемочного периметра, смотрел на башенки, подсвеченные неоновыми трубками, и думал о том, что это ужасно неуютное место стало мне родным. Мне понадобилось три с половиной года, чтобы раздражение сменить на любовь.
Было спокойно и тихо, теплый вечерний воздух колыхал листья деревьев, растущих вдоль реки, журчала вода, шелестела трава. Я твердо ступал кроссовками по грунту, отчетливо слыша каждый свой шаг. Беседка черным контуром вырисовывалась на фоне красного неба. В ней сидели двое, фигуры были едва видны, один в бейсболке – видимо, продюсер (он их любит), второй – ко мне спиной. Подойдя ближе, я разглядел в силуэтах действительно продюсера и шеф-редактора. Их лица были предельно сосредоточенны и не выражали радости от встречи.
