Понимая, что «народу» уже что-то известно, я стал обдумывать уклончивый ответ. Но не успел его сформулировать из-за своей не отступающей сонливости, и услышал новый вопрос:
– А вы, правда, не знакомы с «Ней»?
Вопрос вспугнул мою сонливость, она мигом отцепилась от меня и улетучилась. Я враз, можно сказать, «протрезвел», стал быстро-быстро перебирать варианты возможной информации, которой располагал «народ», и кто мог быть ее источником…
Гриша Крылов – командир минометного взвода – не словоохотлив. Да его по-настоящему и не интересовали подробности моих отношений с Зорей. Он мог из вежливости спросить: «Что пишет? Что нового?». И не дождавшись ответа, перейти на футбольные темы. Его больше всего интересовал – Футбол. Уволившись в запас, он поиграет за Горьковское «Торпедо». А потом станет тренером. Даже во время своих бесчисленных поездок по стране, заглядывая иногда ко мне, он так ни разу и не спросит, чем и как закончилась «тогда Та Моя (Наша) Командировка»… он ведь в этот раз не доедет со мной до Москвы, бросит меня – свернет по своим делам…
… Фадеич? Он же: по прозвищу – «Эх ты мое ни то ни се»? (За его обычную присказку, которой он корил неумех… или себя – за свои же промахи). Мой, теперь уже бывший, но еще не вышедший из роли – ординарец?..
… Он меня не раз ставил в неловкое положение, желая сделать, как лучше.
… Как-то на фронте. На Западе. Где-то под Веной – меня крепко ранило. А в это время командование разрешило бойцам и офицерам отправлять домой посылки, подбирая вещи из трофеев. Трофеями считались брошенные дома, магазины. Фадеич собрал посылку для своих близких и для моей мамы, не забыл о Зоре, ее матери, младшем братишке (про них он знал)… Со мной он посоветоваться не мог, поэтому обратился к товарищам. Никто, понятно, Зорю не видел и не мог себе представить, как она выглядит. И тут приходит от нее письмо, где она пишет, о том, о сем… о том, что пришло время, наконец, счищать с оконных стекол бумажные наклейки «перекрестья» – угроза бомбардировок миновала навсегда. При этом она себя изобразила за этим занятием…
… «Эх, ты мое ни то ни се…» прикинул: она художница – значит, умеет соблюдать пропорции. И сам как тогда посчитал, что окно в стандартном доме метр семьдесят пять, ширина… и она – в рост… Пошел он в магазин готовой одежды… подобрал разные платье, штанишки – парнишке, гардины! Хорошую посылку собрал…
… Возвращаюсь я из госпиталя, получаю письмо от Зорьки. Ну, сказать «ругательное» – ничего не сказать: «Что ты себе позволяешь?! Как ты мог?!.. Мы с тобой условились… никаких меркантильных отношений… это последнее письмо. Больше мне не пиши!..» Я ничего не понимаю, – пишу, что только прибыл из госпиталя. В ответ: приходит перечень товаров, которые якобы я послал. Нахожу виновного. Он признается в содеянном. Пишет письмо-покаяние. Подписывается и оставляет оттиск большого пальца. Нас простили – фейерверк благодарностей: все как на заказ!
