- Во времена перестройки на диссидентов молились. А сейчас, мне кажется, преобладает скепсис: романтики, мутили воду во имя неизвестно чего... Как вы сегодня относитесь к своей правозащитной деятельности?
- Знаете, когда-то была дискуссия в "Знамени" о диссидентстве. Мне Чупринин прислал письмо с вопросами. Там был и такой: почему никто из диссидентов не занял высокого места во власти? Я сперва хотел ответить, а потом задумался и понял, что могу написать всего лишь один абзац.
Мы себя не готовили ни в какие вожди. Это было движение не политическое. Единственное, что мы говорили, - уважайте собственную Конституцию. Но для этого не нужны перевороты. И второе, что мы сделали, жили как свободные люди в свободной стране. Говорили все, что хотели, и не только в своем кругу. Подавали пример такой жизни. Если он не был подхвачен большинством наших знакомых - это все-таки не наша вина. Не говоря о том, что мы общались с весьма достойными людьми, с академиком Сахаровым, например. Дышали чистым воздухом.
Упреки, скепсис - все это звучало и прежде. Вот, дескать, вышла группа безумцев в 68-м на Красную площадь, ну и что? Я вам скажу - ну и что. Словами одной чешки: "Из-за того, что они вышли на площадь, мы не возненавидели русских".
Может быть, это отношение к правозащитникам объясняется тем, что люди не могли последовать ни нашему примеру, ни Солженицына, а это всегда раздражает, вызывает неприязнь к человеку, который смог. Тяжко сознавать, что оказался не на высоте.
Нас, конечно, тоже можно кое в чем упрекнуть. Зачем кто-то все-таки попытался "сходить во власть"? Правозащитник ведь по определению не должен состоять ни в какой власти. Но я, в общем, не могу осудить этих людей - они поверили, что это их власть, ими двигало чувство долга: если не я, то кто же?.. Но все это касается уже нынешних времен, не советских.
Меня вот держат за шестидесятника, а я на самом деле не шестидесятник - скорее сороковник. Потому что моя оппозиционная и отчасти литературная деятельность началась в 46-м году. Как вы знаете, в августе 46-го прозвучало постановление ЦК о журналах "Звезда" и "Ленинград". Потом - еще более суровый доклад Жданова. Я был суворовцем, учился в училище МВД в Ленинграде, которому покровительствовал сам Берия воспитывал, как он любил говорить, "своих волчат". Русские писатели любят повторять, что они вышли из "Шинели" Гоголя, ну а я - из шинели Дзержинского... Правда, нас воспитывали как пограничников. Нас ждали не органы, а войска МВД. Либо конвойные, либо пограничные в основном. В органы попадали из других мест.
