— Думаю, что это нервы — как-никак такой важный день! Изабель тоже сама не своя. Наверное, из-за проблем с животом.
У барной стойки Ральф сказал Тому:
— Эта кроха изменила всю жизнь твоей половины, верно? Как будто она стала совершенно другой женщиной.
Том бездумно вертел в руках пустой бокал.
— Да, в ней открылись совершенно новые стороны.
— Я вспоминаю, как она потеряла первого ребенка…
Том хотел подняться, но Ральф уже продолжал:
— …в тот первый раз. Когда я увидел ее на Янусе, она была похожа на призрак. А после второго выглядела еще хуже.
— Да. Тогда ей пришлось нелегко.
— Но в конечном итоге Господь все устраивает к лучшему, верно? — улыбнулся Ральф.
— Думаешь? А разве для всех все обязательно кончается хорошо? Взять хотя бы нас с фрицами — тут или нам, или им…
— Нехорошо так говорить. Уж тебе-то грех жаловаться!
Том ослабил узел на галстуке и ворот сорочки — ему вдруг стало не хватать воздуха.
— С тобой все в порядке, приятель? — встревожился Ральф.
— Тут душно. Пойду выйду на свежий воздух. — Но на улице лучше не стало: воздух напоминал расплавленное стекло и скорее душил, чем позволял дышать.
Если бы он только мог поговорить с Изабель спокойно… Все бы встало на свои места. Наверняка это еще возможно. Том сделал несколько глубоких вдохов и медленно побрел обратно в отель.
— Сразу уснула, — сказала Изабель, закрывая дверь в спальню, где обложила Люси подушками, чтобы она случайно не скатилась на пол. — Она сегодня была такой умничкой. Выдержала всю церемонию, да еще когда кругом столько людей. Заплакала, только когда промокла. — К концу дня она сумела прийти в себя, и ее голос больше не дрожал, как после шока от откровений Хильды.
— Она истинный ангел, — согласилась Виолетта улыбаясь. — Не знаю, как мы здесь останемся, когда она завтра уедет.
— Я понимаю и обещаю обо всем подробно писать и сообщать о ней все новости, — сказала Изабель со вздохом. — Наверное, пора укладываться. Завтра нам вставать ни свет ни заря. Пойдем, Том?
Том кивнул.
— Спокойной ночи, Виолетта. Спокойной ночи, Билл, — сказал он и, оставив родителей Изабель собирать пазл, проследовал за ней в спальню. Они впервые за день остались наедине, и, едва закрылась дверь, он спросил: — Когда мы им скажем?
Его лицо было похоже на маску, а плечи одеревенели.
— Мы им ничего не будем говорить, — решительно ответила Изабель.
— Как это?
— Необходимо подумать, Том. Нам нужно время. Завтра мы должны уехать. Если мы что-то скажем, то поднимется страшный шум и ты не сможешь вернуться на маяк и заступить на смену. Мы приедем на Янус и все обдумаем. Нельзя в спешке предпринимать какие-либо действия, о которых потом будем жалеть.
