— Скоро ей исполнится год, — сказала Изабель. — Двадцать седьмое апреля не за горами.
Том, убиравший напильником ржавчину с петель погнутой металлической двери, отложил инструмент.
— Интересно было бы знать ее настоящий день рождения.
— Меня вполне устраивает день, когда она появилась здесь. — Изабель поцеловала Люси, сидевшую у нее на бедре и увлеченно грызшую хлебную корку. Люси потянулась к Тому.
— Извини, малышка. У меня руки грязные. Побудь пока с мамой.
— Не могу поверить, как она выросла. Она уже весит целую тонну! — засмеялась Изабель и подсадила ее повыше на бедро. — Я испеку торт ко дню рождения. — В ответ Люси уткнулась ей в грудь и обслюнявила крошками. — Беспокоит зубик, моя радость? Смотри, как у тебя горят щечки. Пойдем помажем больное место. — Она повернулась к Тому: — Скоро увидимся, дорогой. Мне надо в дом. У меня там суп варится. — С этими словами она вышла.
Тусклый свет, пробивавшийся в окно, падал на верстак. Том молотком выправлял вмятину на двери, и каждый удар гулко разносился по всей мастерской. Хотя он понимал, что бить с такой силой необходимости не было, но остановиться не мог. Разговоры о днях рождения и юбилеях всегда выбивали его из колеи. Том снова принялся колотить со всей силы и бил до тех пор, пока боек не соскочил с рукоятки. Он поднял его и долго бездумно на него смотрел.
Том, сидя в кресле, поднял глаза. Со «дня рождения» Люси прошло несколько недель.
— Ей совершенно не важно, что именно ей читают, — сказала Изабель. — Для нее главное — привыкать к звучанию новых слов. — Она пересадила Люси ему на колени и пошла на кухню выпекать хлеб.
— Дададада, — произнесла Люси.
— Бубубубу, — отозвался Том. — Ладно, хочешь послушать?
Маленькая ручка потянулась к столу, но показала не на толстую книгу сказок, а, ухватив бежевую брошюрку, сунула ему. Том засмеялся:
— Вряд ли тебе понравится эта книжка, зайчонок. Во-первых, там нет никаких картинок. — Он потянулся за сказками, но Люси снова ткнула ему в лицо брошюру:
— Дададада!
— Ну, если ты настаиваешь, — снова засмеялся он.
Девочка открыла книжку и ткнула пальчиком в строчку, как это делали Том и Изабель.
— Ладно, — начал Том. — «Наставление смотрителям маяков. Положение двадцать девятое. Смотритель маяка никогда не должен допускать, чтобы какие бы то ни было обстоятельства, как личного, так и иного характера, препятствовали выполнению им своих прямых обязанностей по обеспечению безопасности судоходства. Смотритель маяка должен постоянно помнить, что сохранение за ним рабочего места, равно как и продвижение по службе, зависит от строгого подчинения приказам, неукоснительного соблюдения установленных для него правил, прилежания, трезвости, поддержания надлежащего порядка в отношении себя, своей семьи, а также вверенного его попечению маячного оборудования и помещений. Положение тридцатое. Недостойное поведение, буйность нрава, невоздержанность в принятии спиртного, — он сделал паузу, чтобы убрать руку Люси, которая залезла пальчиками ему в нос, — повлечет за собой применение к виновному наказания или его увольнение. Совершение аналогичных проступков любым членом семьи смотрителя маяка может повлечь за собой его удаление с территории маячной станции». — Том перестал читать, чувствуя, что по коже пробежали мурашки и сердце тревожно забилось. К действительности его вернула крошечная ладошка, ухватившая Тома за подбородок. Он машинально прижал ее к губам. Люси широко заулыбалась и тоже наградила его поцелуем.
