Мама выдёргивает меня из этих мыслей.
— Берри, так кто эта девушка?
— МАКС.
— Я знаю, что её зовут МАКС. Очень редкое имя.
— Но очень красивая девушка, — вставляет папа.
— Верно, — лаконично отвечаю я. — Красивая, в смысле. По крайней мере на фото.
— Фото? То есть ты с ней лично не знаком? — спрашивает мама.
— Нет. Да. Ну, не совсем, — отвечаю я вразнобой.
Мама смотрит на меня, точно «клёцка валькирии» с глазами.
— Мы переписываемся, — ускоряю я темп речи. — По электронной почте. Но в жизни мы никогда не встречались — хотя то и дело пытаемся. А вот с её отцом я как раз… познакомился.
— То есть эту девушку по имени МАКС ты никогда не видел, но уже успел побывать у её родителей? — вопрошает мама.
— Отвозил свиней, — отвечаю я вполне правдиво. — Мы спасли их из лаборатории.
— Они что, держат мясной магазин?
— Нет! Неужели ты считаешь, что мы вызволили свиней из лаборатории, чтобы потом отдать их на бойню?
— Чем же тогда занимаются её родители?
Никак не возьму в толк, почему родителям всегда так важно знать, чем занимаются родители друзей их детей.
— У родителей МАКС своя фабрика, — отвечаю я. — Производство косметики, кажется. Их фамилия — Харденберг.
У мамы начинается приступ кашля.
— Харденберг? Фон Харденберг? Семейство фон Харденберг?! — хрипит она.
— Да. Ну что ты, в самом деле! Они совершенно нормальные люди — хоть и очень богатые.
Знаю, что это не так, потому что нормальной твою семью назвать сложно, но родителей нужно было успокоить.
Папа наклоняется ко мне. Я знаю, что это означает; сейчас состоится важное обращение отца к сыну!
— Мальчик мой! Харденберги — совершенно ненормальные люди, потому что они жутко богаты. Ужасно богаты! Невероятно богаты!
— Жутко богаты! — вторит мама. — Как раз пару дней назад фрау Шмидт — в смысле, не та фрау Шмидт, у которой две дочки-блондинки, помните, всегда такие надутые, а пожилая фрау Шмидт, чей внук всегда так мило…
— Ближе к делу! — хором кричим мы с папой.
— Что-что? А, ну так вот. Фрау Шмидт показывала мне статью в одном журнале. Там было написано, что пожилая фрау фон Харденберг купила в Лондоне какую-то картину по немыслимой цене и теперь хочет передать её в наш музей.
— И что тут плохого? — холодно спрашиваю я. — Какое отношение имеет МАКС к картинам, которые покупает её бабушка?
Папа качает головой так сильно, что с его волос начинает сыпаться мучная пыль.
— Для этих людей мы — ничто. Они нас даже не замечают. Мы для них не существуем. Они живут в своём мире, а мы в своём. Время от времени нам поступают от них заказы на торты. Большего от нас они не хотят.
