Но Маремьяна Власьевна не успокоилась. Она сердцем чуяла неминучую беду. Змей не отстанет, пока не изведет вконец всю семью.
Предчувствия не обманули Маремьяну Власьевну. Гаврила Семеныч начал потихоньку собирать деньги, где только мог. Были кое-какие долги, и он получил их с особенной настойчивостью. Потом он налег на свой постоялый двор и торговлю; но тут много получить было нельзя. К марту он едва-едва сколотил рублей триста. Пришлось обратиться к займам.
«Что же, получу и отдам, — успокаивал себя Поршнев. — Сам давал взаймы…»
Но тут вышла неприятная история. Люди, которые имели деньги, и могли дать, и дали бы еще год тому назад, теперь точно сговорились и в голос отвечали:
— На что тебе деньги-то, Гаврила Семеныч? Слава богу, кажется, все у тебя есть…
— Оборотец надо сделать один… — лгал Поршнев, скрывая свои планы.
Богатые мужики отлично знали, какой оборотец на уме у Поршнева, но делали вид, что ничего не подозревают. В первое время Поршневу было очень трудно просить и обманывать, но потом все как рукой сняло, лишь бы добыть денег. Он не постыдился обобрать до нитки старуху-тетку, верившую ему по старой памяти.
— Ох, Гаврилушка, распоследние копеечки тебе отдаю, — стонала старуха. — Это у меня смертные денежки, чтобы похорониться чем было…
Нелегко было Поршневу слушать такие слова, но делать было нечего, приходилось терпеть.
В начале апреля Катаев приехал. Он сделал вид, что приехал навестить Татьяну, а потом по пути побывать на «Змеевике», где оставалась разная приисковая снасть. Поршнев встретил гостя хмуро и почти неприветливо, а Маремьяна Власьевна вся почти насторожилась, как птица над своим гнездом. Но змей сделал такой вид, что не замечает. Он оказывал теперь преувеличенную заботливость по отношению к пирожнице и подолгу засиживался у нее во флигельке, где она пока еще жила. Родившийся у нее ребенок сейчас же был отдан на воспитание куда-то в дальнюю деревню, и девушка страшно тосковала. Она, как говорится, не находила себе места, и Маремьяна Власьевна искренне ее жалела. Когда Катаев вошел во флигелек, Татьяна страшно испугалась. Она вся тряслась и смотрела на гостя округлившимися от страха глазами.
— А я тебе гостинца привез, Танюшка, — говорил Катаев, подавая шелковый головной платок. — Вот носи да не потеряй…
Она не взяла платка и только отодвинулась подальше от гостя.
Потом Татьяна побежала к Маремьяне Власьевне вся в слезах.
— Убегу… убегу… — шептала она в отчаянии. — Ох, погубитель он мой!
