— А сильнаго? — спросилъ Левъ Александровичъ и этотъ вопросъ какъ бы перебилъ теченіе его мыслей.
— Сильнаго? Вотъ сильнаго то я и искалъ… Да, да, именно сильнаго… Вы думаете, и вправду я имѣлъ въ виду вашу знаменитую работоспособность, энергію, основательность, добросовѣстное отношеніе къ дѣлу, за которое вы беретесь, и прочее и прочее. Bce это отличныя качества, которыхъ нельзя не цѣнить… Но нѣтъ, нѣтъ… Работоспособныхъ и энергичныхъ людей не мало, но мало характеровъ. Я обратился къ вашему характеру. Я знаю его. Только онъ одинъ помогъ вамъ создать — не говорю огромное дѣло, и десятки дѣлъ около него — создать себя, ту крупную, я скажу — крупнѣйшую въ Россіи величину, какую вы собой представляете. И говорю вамъ: характеръ вашъ нуженъ. Камень… Нѣтъ, не камень… На камнѣ бываетъ плѣсень, и мохъ ростетъ, сталь нужна, она у васъ есть. Умъ? Да… Ума у насъ много… Россія полна ума. Да настоять на своемъ умѣ мы не можемъ… Вотъ наша бѣда.
— Ѳедоръ Власьевичъ, — сказалъ Левъ Александровичъ, мягко останавливая его. — Мнѣ всего менѣе слышится въ вашей рѣчи побѣда.
— Побѣда? — воскликнулъ Ножанскій и усмѣхнулся:- Оттого и не слышится, что ея нѣтъ. Э, батюшка мой, когда я шелъ сюда, я чувствовалъ на своей спинѣ могучія крылья, и мнѣ казалось, что стоитъ только мнѣ взмахнуть ими, чтобы полетѣть ввысь… И взмахнулъ — разъ, другой, третій… Ни съ мѣста… Съ новой силой сталъ я работать крыльями. Ничего, кромѣ утомленія… Что же это значитъ? Оглядываюсь кругомъ. присматриваюсь, изучаю и вдругъ постигъ: да вѣдь я въ безвоздушномъ пространствѣ, - понимаете? Этого я не принялъ во вниманіе.
— Что это значитъ, Ѳедоръ Власьевичъ? — по прежнему осторожно спросилъ Левъ Александровичъ.
— А это значитъ вотъ что. Положимъ, у васъ въ головѣ каждый часъ рождаются геніальныя мысли. Осуществить ихъ и Россія вдругъ поднимется на недосягаемую высоту. Да, рождаются геніальныя мысли — полезныя, важныя, плодотворныя. Вы ихъ обрабатываете, придаете имъ прекрасную форму, дѣлаете ихъ извѣстными, имѣете успѣхъ, вамъ рукоплешутъ… Ахъ, какъ онъ уменъ! Но и только. Дальше ни шагу. Геніальныя мысли ваши складываются другъ на дружку и лежатъ, и будутъ лежать десятки и сотни лѣтъ, вѣка…
— Почему?
— А вотъ почему: оказывается, что въ безвоздушномъ пространствѣ, гдѣ вы живете и дѣйствуете, совсѣмъ никого не интересуетъ, поднимется ли Россія на высоту или нѣтъ. До нея, до матушки, никому нѣтъ дѣла. И выходитъ такъ, что да, все это было — и геніально и полезно, ну для Германіи, для Австріи, для Франціи, для любой страны, но не для насъ, ибо мы внѣ всякой страны, мы въ безвоздушномъ пространствѣ. Слушайте, милый Левъ Александровичъ, я знаю васъ за мага и волшебника… Вы въ свое время всколыхнули такое стоячее болото, какъ прежняго времени пароходное общество. Вы создали новый городъ, благополучію котораго завидуютъ многіе города… И я смотрю на васъ какъ на животворящую силу, которая должна, понимаете ли, впустить воздухъ въ безвоздушное пространство. Вотъ на что моя надежда. Поймите. Тогда можно будетъ работать крыльями и летѣть къ верху.
