Тріумфъ общественнаго дѣятеля и великолѣпнаго дѣльца могъ удовлетворять его только внѣшнимъ образомъ. Оставалась еще какая то бездонная глубина, которой онъ даже не касался.
И это былъ, можетъ быть, единственный вопросъ, въ которомъ онъ не обнаружилъ смѣлости. Онъ боялся прикоснуться къ нему. И, не смотря на то, что между нимъ и Натальей Валентиновной давно уже существовало наибольшее довѣріе, какое только можетъ быть между двумя людьми, они никогда не говорили о чувствѣ.
Казалось, оно было внѣ всякаго сомнѣнія. О немъ говорили ихъ глаза, ихъ чуткій и тревожный интересъ ко всему, что касалось каждаго изъ нихъ, ихъ нѣжная заботливость другъ о другѣ. Но этимъ дѣло ограничивалось.
Можетъ быть, со стороны Льва Александровича тутъ важную роль играла боязнь дать подтвержденіе нѣкоторымъ городскимъ разговорамъ, а главное — дать мужу Натальи Валентиновны оружіе противъ нея.
Докторъ Мигурскій былъ человѣкъ грубый и зложелательный.
Наталья Валентиновна разсталась съ нимъ при обстоятельствахъ оскорбительныхъ для него, и онъ никогда не забывалъ этого.
Виноватый передъ ней кругомъ, невоздержный, жадный до женщинъ, почти открыто измѣнявшій ей съ покладистыми паціентками, онъ иногда встрѣчалъ энергичный отпоръ и Натальѣ Валентиновнѣ пришлось быть свидѣтельницей многихъ скандальныхъ исторій.
Она давно уже презирала его, но терпѣла ради сына. Но однажды послѣ такого эпизода. который разыгрался въ домѣ, съ отвратительными подробностями, невольнымъ свидѣтелемъ которыхъ былъ Вася, она просто взяла за руку мальчика и сказала мужу.
— Я больше не могу, я ухожу и — навсегда.
Мигурскій былъ огорошенъ такой рѣшительностью и въ первую минуту не нашелся. Наталья Валентиновна, дѣйствительно, ушла и поселилась въ гостинницѣ, а потомъ обзавелась квартирой. Но Мигурскій очень долго дѣлалъ ей всевозможныя гадости. Ради скандала онъ обращался къ полиціи, ходилъ даже въ судъ, хотя и безуспѣшно, распространялъ по городу про нее отвратительныя сплетни и въ тоже время осаждалъ ее письмами, въ которыхъ требовалъ ея возвращенія. Но она оставалась твердой.
Въ послѣдніе два года онъ оставилъ ее въ покоѣ. Но конечно всякій поводъ съ ея стороны доставилъ бы ему удовольствіе и вновь возбудилъ бы его оскорбленную гордость.
Только эта гордость и была причиной его исканій. Никакихъ чувствъ къ ней онъ не питалъ. Но положеніе брошеннаго мужа бѣсило его. Если бы ему удалось возвращеніе въ домъ Натальи Валентиновны, онъ вѣроятно черезъ нѣсколько дней съ негодующимъ торжествомъ выгналъ бы ее и именно такъ, чтобы всѣ это видѣли и знали.
