Онъ, Левъ Александровичъ Балтовъ, человѣкъ, достигшій благодаря своимъ трудамъ и талантамъ положенія перваго человѣка въ городѣ, человѣкъ, къ мнѣнію котораго прислушиваются всѣ, онъ, уже стоящій одной ногой на лѣстницѣ, которая ведетъ Богъ знаетъ въ какія высокія сферы, ѣдетъ на пароходъ встрѣчать журналиста, возвращеннаго изъ ссылки, человѣка съ опасной репутаціей, можетъ быть публично заключаетъ его въ объятія, везетъ къ себѣ въ открытомъ экипажѣ, поселяетъ у себя въ домѣ и вообще возится съ нимъ. Это казалось ей невѣроятной слабостью.
Мужчины ушли въ кабинетъ. Елизавета Александровна взглянула на дверь. Она была полупритворена.
Она чуть-чуть приподнялась на мѣстѣ и, вытянувъ шею, взглянула въ ту точку стола, гдѣ стоялъ приборъ Льва Александровича. Письмо, вынутое изъ конверта, лежало тутъ.
Когда она бывала одна, наединѣ сама съ собой, корректность, обыкновенно державшая ее въ струнѣ, значительно ослабляла свои возжи и она тогда относилась къ жизни свободно.
«Наединѣ съ собой человѣкъ можетъ быть даже разбойникомъ… Никто его за это въ тюрьму не посадитъ» — такова была ея философія.
Она поднялась, тихо подплыла къ двери и совершенно беззвучно притворила ее. Точно также доставилась она къ тому мѣсту, гдѣ только что сидѣлъ ея братъ и взяла въ руки письмо.
Ей ужасно хотѣлось посмотрѣть только на первую строку и на подпись. Обращеніе и подпись — въ нихъ лучше всего выражаются отношенія.
Она развернула письмо. Оно начиналось просто: «Надѣюсь Левъ Александровичъ, что сегодня вечеромъ вы свободны»…
И ужъ она, конечно, не могла отказать себѣ въ удовольствіи прочитать все письмо. И ничего тамъ не было такого, что остановило бы ея вниманіе. Мигурская приглашала къ себѣ, а кончалось письмо словами по поводу Зигзагова, которыя были прочитаны. Внизу же стояла подпись: Наталья Мигурская, и никакой прибавки.
И несмотря на то, что Елизавета Александровна боялась близости брата съ этой женщиной и менѣе всего желала ея, она была разочарована.
Тутъ все же сказалась въ ней женщина, которая многимъ способна пожертвовать за тайну, а тайны не было.
Она позвонила, вошелъ лакей.
— Возьмите подносъ и отнесите это письмо въ кабинетъ. Левъ Александровичъ оставилъ его здѣсь.
Черезъ минуту письмо было подано на подносѣ Льву Александровичу.
Въ началѣ девятаго они выѣхали изъ дома и черезъ десять минутъ были на одной изъ наименѣе центральныхъ улицъ города, гдѣ бойкая торговля мало себя проявляла. Они остановились около трехъ-этажнаго дома и поднялись въ третій этажъ. Здѣсь не было швейцара. Въ городѣ, несмотря на его большую населенность и культурность, швейцары водились только въ немногихъ домахъ.
