— Милости просим и с сожительницей. И про них вишневой наливочки хватит.
Ундер заходит. Идет поднесение.
— За упокой души… Кого поминать-то? — спрашивает он.
— Савелья, Петра дважды, Иоанна трижды и Стефаниды с младенцем Матреной.
— Ну, вечная память!
Ундер поименно поминает покойников.
— А вот и пирожка позоблите. Прошу покорно на камушек присесть. Ну, что насчет войны слышно? В газетах-то как-то в разных смыслах пишут.
Ундер вздыхает.
— Насчет войны-с? Насчет войны теперь уже все обозначено. У нас господа офицеры даже походные сапоги закупать стали. Нижним чинам сапожный товар выдан.
— Ах, Господи! Скажите! А мы ничего и не слыхали!
— Теперь пока еще все замирение, но как только первый выстрел через Дунай, то и пошла писать. Все перепробовали. Насчет турецких зверств составили протокол, это вы слышали, составили и притянули на суд в Англию. Судили этого самого турку, но раскаяния с его стороны никакого не вышло. Не только наказания никакого не принял, но даже пардона не попросил. Порта наущает. Теперь силою оружия начнем, потому дипломатии он не страшится.
— Это королева английская дипломатией-то прозывается, что ли? — задает вопрос мясничиха.
— Молчи, не твое дело, — обрывает ее супруг. — Так, значит, и Англия не согласна?
— Англия бы ничего, но Великобритания из себя препону представляет, а персиянец с нами супротив турки. Он с тылу припекать начнет. Теперь возьмите, какие у нас пушки… Шарахнешь — и пятиэтажный дом пополам. Опять же в Туретчине все славянское единство за нас, потому и сочувствие опять началось.
— Ну, а австрияк?
— Нейтралитет. Между небом и землей болтаться будет. Туретчине плохо. Во-первых, все оттоманы возмутились, а во-вторых, денег нет, и уж теперь приказано всем свои парадные халаты на войну продавать, чалмы тоже с аукциона пошли. Дело дойдет до того, что и жен продавать будут. Ведь у них жены продажные.
— Ах, ты Господи! — вздыхают женщины. — Нехристи-нехристи, а и их жаль. Каково женам-то? Все сидела в хорошем теле и вдруг тебя какой ни на есть арап купит. Кажись, доведись до меня, часу не вынесла бы с этим арапом.
— Брысь, говорю! Дай умные-то речи послушать, — снова обрывает мясник супругу. — Пожалуйте еще по стаканчику! Ну, а как же насчет Румынии?
— Там Яга-паша смущает. Мы, говорит, вам Босфор отдадим, а Босфор — это такая земля, что твой Сибирь, там золото добывают. Ну, у них и вышло колебание.
— А тальянец с греком?
— В мобилизацию пошли, чтоб своих защищать.
