— Куда-жъ мнѣ съ пальтомъ-то?… — произнесъ тотъ.
— Мало? бери сюртукъ!
Онъ снялъ сюртукъ и бросилъ его на полъ. Между пассажирами послышался ропотъ.
— Нужно его высадить! На общественномъ пароходѣ, и вдругъ раздѣваться! Это чортъ знаетъ что такое! — слышалось всюду.
— Высадить, высадить! Высадить на Аптекарскій! — волновался солидный господинъ и направился къ шкиперу.
— Грегуаръ, Грегуаръ, посмотри, какая страстная кипучая натура! — говорила старая дѣва своему спутнику-гимназисту, и закатывала глаза подъ лобъ, указывая на пьянаго.
Гостинодворъ стоялъ въ одномъ жилетѣ, вынималъ изъ кармана брюкъ серебряныя монеты3 кидалъ ихъ въ Неву и кричалъ:
— Мы прогорѣли? Нѣтъ, шалишь! Мы оголоштанили? Нѣтъ, шалишь! Намъ только въ задоръ войдти, такъ мы съ любымъ офицеромъ поспоримъ! Ахъ, ты, подлая!
Пароходъ присталъ къ пристани Аптекарскаго острова. Къ гостинодвору подошли шкиперъ и помощникъ начали его выводить съ парохода. Онъ не упирался, шолъ на пристань и кричалъ:
— Думаете, что до города не съ чѣмъ доѣхать? Доѣду! Не токма что на яличника, а и на лихача хватитъ! Шалишь!
За нимъ слѣдовалъ товарищъ и несъ въ рукахъ его пальто и сюртукъ.
Пароходъ снова отвалилъ отъ берега и началъ удаляться. На пристани стоялъ гостинодворъ, махалъ руками и что-то кричалъ, потомъ снялъ съ себя жилетку, желая повидимому, кинуть ее въ воду… Передъ нимъ въ умоляющей позѣ стоялъ товарищъ.
— Ахъ, какая страстная и кипучая натура! — шептала старая дѣва и закатывала глаза подъ лобъ.
1874
