— Братцы, смотрите-ка: Петрухато надо мной смѣялся, что я носъ отморозилъ, а у самого уши побѣлѣли. Съ обновкой поздравляю! Какъ хочешь, братъ, а завтра литки [2] съ тебя! — говоритъ толстый, съ отмороженнымъ и разбухшимъ какъ луковица носомъ молодецъ. — Ништо тебѣ — не смѣйся!
Испуганный Петруха, имѣвшій претензію нравиться прекрасной половинѣ рода человѣческаго, съ испуга начинаетъ тереть уши.
— Не три, не три! Шкура слѣзетъ! Наклонись лучше, наклонись!
Онъ такъ усердно наклоняется, что голова его почти касается ногъ. Товарищи начинаютъ тузить его въ шею.
На водогрѣйнѣ мальчики, присланные заварить чай, грѣютъ у плиты окоченѣвшія руки и ведутъ между собой разговоръ:
— Вамъ по много-ли хозяинъ на праздникъ даетъ?
— О пасхѣ по четвертаку далъ.
— А намъ такъ по полтинѣ. Да это что! Я къ дядѣ пойду, тотъ двугривенный дастъ.
— А что ты себѣ купишь?
— Зеркало, да пряниковъ.
— А мнѣ такъ куфаркѣ гривенникъ дать нужно: все ругается… Я ужъ обѣщалъ.
— Ты куда пойдешь завтра?
— Да мнѣ некуда, — у меня никого нѣтъ.
— Пойдемъ къ моему дядѣ: у него пирога поѣдимъ; онъ чаемъ, кофеемъ напоитъ. Ты приходи къ намъ на дворъ, я ужъ увижу, а послѣ на чугунку пойдемъ, посмотримъ какъ машина свиститъ.
— Ладно.
— Ну что тутъ растолковались, ступайте! И безъ васъ тѣсно! кричитъ на нихъ водогрѣйщикъ. — За уши бы васъ, канальевъ! Цѣлый часъ стоятъ.
Жмутся мальчики и выходятъ на морозъ, который послѣ тепла еще сильнѣе ихъ обхватываетъ.
Молодцы сговариваются, гдѣ имъ завтра встрѣтиться.
— Около четырехъ часовъ приходите въ Баварію: знаешь, на углу Гороховой?
— Какъ не знать!
— Михайла будетъ, Щукинъ. Петра галкинской и всѣ наши. Возьмемъ отдѣльную комнату, заложимъ тамъ, а послѣ и махнемъ…
Онъ не договариваетъ, слова его замираютъ на устахъ: изъ-за угла показался хозяинъ.
— Иванъ Харитонычъ, вы куда завтра къ заутрени? спрашиваетъ онъ сосѣда.
— Сегодня ко всенощной къ Исакію схожу, пѣвчихъ послушать; да ктому же и жена у меня къ заутрени ходить не можетъ.
— Мы такъ завсегда въ этотъ день къ себѣ къ Іоанну Предтечѣ ходимъ. Двадцать лѣтъ кряду тамъ о рождествѣ каждую заутреню стою.
— Софроновъ меня къ себѣ сегодня звалъ: у него на дому всенощная. «Приходи, говоритъ, моихъ-то послушать.» У него молодцы поютъ.
— На Сѣнной были?
— Вчера еще.
— Почемъ покупали?
— Говядину по восьми съ половиной. Молодцамъ цѣлаго борова купилъ. Гуси дешевы.
— Съ меня такъ сегодня поутру по девяти слупили. А гусей почемъ покупали?
— Рубль шесть гривенъ пара.
