— Эдакое богатство! Да конечно-же, тутъ и думать нечего, чтобы вдовымъ жить! воскликнула мать.
— Божьяго милосердія въ серебрѣ, такъ въ каждой комнатѣ… хвастался совсѣмъ уже опьянѣвшій Иванъ Артамонычъ.
— Сватайтесь, сватайтесь скорѣй… Какъ возможно вамъ вдовцомъ вѣкъ коротать! И я увѣрена, что ужъ у васъ есть кто-нибудь на примѣтѣ.
Иванъ Артамонычъ смотрѣлъ на Наденьку маслянными, слегка слезящимися глазами и слегка заплетающимся языкомъ отвѣтилъ:
— Скрывать не стану. Есть. И почелъ-бы за великое счастіе…
— Кто такая? Кто такая, Иванъ Артамонычъ?
— Боюсь сказать, робѣю…
— Ну, вотъ… Въ семейномъ-то домѣ! Да что-жъ, вы наливки-то не кушаете? Эту наливку Наденька настаивала, сама и варила, сама и сахару прибавляла. Емельянъ Васильичъ! налей Ивану Артамонычу.
— Только ужъ развѣ изъ-за того, что наливка отъ трудовъ Надежды Емельяновны.
— Налей и мнѣ, Емельянъ Васильичъ, налей и Надюшѣ, и мы съ Иваномъ Артамонычемъ чокнемся… Наливка слабенькая. Ваше здоровье, Иванъ Артамонычъ.
— Нѣтъ-съ… Теперь здоровье Надежды Емельяновны.
Иванъ Артамонычъ отодвинулъ стулъ, всталъ и полѣзъ черезъ столъ чокаться съ Наденькой.
— Такъ кто-же, Иванъ Артамонычъ, та счастливая избранница, которую вы намѣтили? приставала къ гостю мать Наденьки.
Иванъ Артамонычъ крякнулъ, блаженно улыбнулся во всю пгарину рта и отвѣтилъ:
— Извольте, я вамъ открою мою тайну. Избранница эта — та, съ которой я теперь чокаюсь…
— Надюша? — воскликнула мать.
— Да… но я боюсь… Я робѣю… Отказъ — и я погибъ.
— Вы свататесь къ Наденькѣ и вамъ отказъ?.. Да что вы, Иванъ Артамонычъ! Мы за честь должны считать. Емельянъ Васильичъ! да что-жъ ты-то ротъ разинулъ и молчишь!
— За честь… За великую честь… Ежели это въ серьезъ, то будьте счастливы… — пробормоталъ отецъ Наденьки.
— Я-бы хотѣлъ слышать отвѣтъ отъ самой Надежды Емельяноввы, — говорилъ Иванъ Артамонычъ,
— Господи! Да развѣ можетъ она выдти изъ воли отца съ матерью. Надюша! Что-жъ ты стоишь! Протяни руку Ивану Артамонычу! — кричала дочери мать.
Наденька, вся вспыхнувшая, протянула руку, Иванъ Артамонычъ перегнулся черезъ столъ и поцѣловалъ руку.
— Согласны? — спрашивалъ онъ дѣвушку.
— Папенька и маменька согласны, такъ и я согласна, — послышался отвѣтъ.
— А теперь, Иванъ Артамонычъ, обнимите меня… Емельянъ Васильичъ! Цѣлуй скорѣй Ивана Артамоныча.
И начались объятія.
