О грамотности долго не могло быть речи у монголов, потому что язык тибетский долго был языком исповедуемой ими буддийской религии — языком, не понятным для народа. Только в первой половине XIII столетия лама Сакия Пандита первый изобрел монгольские буквы (пилообразные) числом 44, которых, впрочем, недостаточно оказалось для выражения всех звуков монгольского языка. Поэтому около 1260 года другой лама Покеба по приказанию Хубилай-хана изобрел новые буквы (квадратные, по образу тибетских и японских), но и те не вошли в общее употребление по причине множества букв (1000), выражающих целые слоги, пока наконец лама Чойкги-очир в первых годах XIV века не усовершенствовал ныне употребляемых калмыками письмен. С того только времени обучение грамотности перешло в руки духовенства и служит дополнением домашнего воспитания.
Теперь мальчиков лет 8-10 более достаточные калмыки отдают на выучку гелюнгам, которые, к чести их сказать, берут за это недорого, — рубля 3–4, не более, не считая изредко делаемых им приношений съестными припасами, что, во всяком случае, не тягостно для родителей, так как ученик все время находится уже на иждивении гелюнга. Девочки обучаются грамоте дома, под надзором матери, если не самою, то приглашенным гелюнгом. Впрочем, бедный калмык считает грамоту лишнею роскошью для дочери.
Русскую грамоту знают немногие калмыки, и только те из них, которые обучались в астраханском калмыцком училище или в Ставрополе. О школе, учрежденной в 1865 году при ставке Большедербетского улуса, умалчиваем — в ней только 6 учеников. Были примеры, что буддисты получали высшее университетское образование. Так, калмык Федор Иванов, родившийся около 1765 года на границе России с Китаем и доставленный в Петербург в 1770 году, взят был Императрицею Екатериною II и отдан на воспитание наследной принцессе Баденской Амалии и окончил курс наук в Лондоне. Следует указать и на Дорджи Баизарова (бурята), известного глубокою ученостью, но, к сожалению, рано скончавшегося для науки. Далее — на десяток-другой сыновей лучших калмыцких фамилий, воспитанных в кадетских корпусах в разные времена; наконец, на трех знакомых нам православных священников (урожденных калмыков), окончивших семинарское образование в Астрахани с правами студентов. Все они дали неопровержимое доказательство, что монгольские способности ничуть не хуже славянских.
Большедербетские калмыки могут похвалиться, что из их племени вышли и женщины, блистательно доказавшие, что и их пол не менее способен к усвоению европейской цивилизацию, но, к сожалению, эти счастливые примеры не более как редкие исключения, доказывающие, впрочем, что можно бы сделать из этого народа, одаренного, несомненно, хорошими умственными способностями. Между тем огромная масса монгольских племен, обитающих на необозримых степях империи, давно уже ждет и, быть может, долго еще будет ожидать, пока мы, горячим участием и мощным содействием, успеем сделать их полезными деятелями на поприще нашей культуры.
