Третий акт «Фауста». Поэтический садик Маргариты; прялка, за которой она будет петь свою наивную, задумчивую песенку; окно, где она появится с раскрытыми объятиями. Фауст уже тут. Он выражает дивными звуками то чувство, которое всякой любившей или любящей девушке хотелось бы возбуждать в любимом человеке. Какая девушка не мечтает о том, чтобы стоять на таком пьедестале пред тем, кого она любит? Что может быть лучше любви Фауста в ту минуту, когда даже жилище Маргариты для него святая святых, dimora casta e pura!? Как чиста и прекрасна должна быть сама Маргарита! Неизвестно отчего, я вдруг оглядываюсь на крайнюю ложу и замираю от удивления. Неужели эта массивная женщина, как ни прекрасно её лицо, может что-нибудь чувствовать? По её щекам текут слёзы, выжигая белила на её лице; я оттого и замечаю их сразу, что они оставляют багровый след. Глаза тонут в слезах; губы спокойны; руки сложены на коленях. Она так глубоко задумалась, что и не сознаёт своих слёз, а то бы она не сидела так на виду. О чём она думает? Какие невинные воспоминания терзают её грешную грудь?
Но первые слова Маргариты отвлекают меня. Задумчивый речитатив, и старинная баллада, и блестящая ария с бриллиантами, выражающая первое суетное, пустое чувство, пробудившееся в груди Маргариты, сменяют друг друга. Вот и изношенная Марта, вот и Мефистофель, и снова Фауст. На сцене темнеет. Две гуляющие пары удаляются и приближаются. Темно. Голова Мефистофеля вспыхивает красным светом; голос Фауста нежнее и нежнее. Робкая Маргарита вырывает у него свою руку и скрывается. Фауст ищет её. «Маргарита!» — раздаётся в саду, и белое платье мелькает в темноте. «Маргарита!..»
Но вот они опять вместе. Они стоят на ступенях, ведущих к маленькому домику, и лунный свет обливает их. Я забываю о господине Шишко с его химическим освещением. Я вижу настоящий сад и настоящую луну; затем и он исчезает: я вижу только две фигуры, белую и тёмную, в рамке моего бинокля, и в эту минуту для меня никого и ничего не существует в мире, кроме них. Фауст обнимает Маргариту; Фауст у её ног. «Умереть за тебя!» — говорит она. Ещё бы не умереть! Кто не вспоминает в это время, что было с ним в лучшие минуты его жизни, или что могло бы быть, и потеря чего кажется раздирательнее и ужаснее, чем когда-либо?.. Воспоминания делаются так мучительно-сладки или мучительно-горьки под звуки этой влюблённой музыки, что начинаешь задыхаться; хочется, чтобы это никогда не кончилось… Нет, пусть лучше скорее кончится… Скорей! Фауст уступает мольбам Маргариты; с восторженным, безумно-нежным возгласом он бросается вон из сада и… натыкается на Мефистофеля. Вот открылось окошко; Маргарита, белая под лунным светом, простирает руки, зовёт… Фауст неудержимо устремляется к ней; они в объятиях друг у друга… Я вздыхаю с облегчением и прислоняюсь к спинке кресла, опуская бинокль на колени, и отдыхаю.
