Бесспорно, выдвигать такие обвинения — тяжелая ответственность. Предположим, с жуликами и ворами еще можно договориться миром: пусть, мол, вернут награбленное и идут на все четыре стороны. Но если речь идет об убийствах, вернуть украденные жизни невозможно — а стало быть, невозможен и компромисс с убийцами.
Когда у народа украли «Газпром», «ЛУКОЙЛ» и голоса на выборах, народ может простить воров. Убийц же прощать некому. Живые не вправе это сделать.
Это отнюдь не вопрос отвлеченной морали — это и вопрос практической политики.
Не случайно главные лозунги общественного протеста сейчас сформулированы в терминах, так сказать, уголовного права. Страна восстала не против чьей-то политики, не против какой-то идеологии, а именно против уголовщины во власти. Такая революция не может закончиться «круглым столом»- по сути, сделкой преступников с правосудием.
Она может закончиться только судом. В худшем случае — самосудом.
В этом смысле попытки «наладить диалог» с властью не просто вредны, но самоубийственны.
Десятки и сотни тысяч людей выходят на улицы требовать правосудия, а отнюдь не «круглого стола» с кремлевскими паханами. Любые переговоры в такой ситуации будут восприниматься как преступный сговор; тот, кто на такие переговоры пойдет, — как сообщник мафии. Прожив достаточно долгий исторический период при мафиозном режиме, российский народ вполне тонко понимает этику бандитских разборок. Применить это знание к своей нынешней конфронтации с Кремлем для нас и естественно, и оправданно. Прав был умирающий Дон Карлеоне, наставляя своего молодого наследника: войны не избежать, и первый, кто предложит тебе вступить в переговоры с врагом, есть предатель. А народ наш и «Крестного отца» смотрел, и что еще важнее, прожил жизнь в России. Доверия к политикам у общества и сейчас-то немного. Болтовня же о «диалоге с властью» подорвет это доверие окончательно.
Столь жесткое отношение к самозваным переговорщикам вполне оправдано — в том числе и нашим историческим опытом.
Так-то вот, свои четверть века назад, демократическая оппозиция потратила решающие годы на «диалог» с издыхающей советской властью. В результате номенклатурные жулики и воры успели спокойно переквалифицироваться в «демократы», и в этом новом качестве остались у власти. Вроде бы, диалог был нужен для того, чтобы смена режима прошла мирно, бескровно. Прошло лишь несколько лет, и обнаружилось, что вместо смены режима произошла лишь смена декораций: те же самые бандиты, переодевшись в другую униформу, принялись убивать и пытать людей в Москве, в Чечне, в отделениях милиции по всей России.
