— «Гражданин обладает своими правами от рождения. Государство внутри граждан — и только оно — определяет, каким будет государство внешне. Признать суверенитет этих внутренних государств в человеке означало бы конец социалистической системы, а признать суверенитет отдельных наций — конец империи».
Как вы считаете, распадется ли империя сейчас, уже второй раз?
— Я это проанализировал еще в 1993 году и пришел к выводу, что страна, скорее, войдет в еще одну фазу дезинтеграции, фрагментации уже самой России.
— Россия сейчас поделена на края и национальные образования. Вот Татарстан, например, находится в центре территории и, одновременно, независимое национальное образование, равно как и экономическое, и, насколько знаю, и внутренняя экономика у них работает неплохо. Не пример ли это тому, что Россия может дезинтегрироваться на национальных и религиозных началах?
— В своем анализе я говорю, в первую очередь, о политической и экономической составляющей. Считал неизбежным отделение Дальнего Востока, а в конечном итоге и Сибири. Чем дольше страна остается жестко централизованной, тем больше опасности, что она дезинтегрируется.
— Может быть, это и к лучшему — поможет стране войти в новый этап своего развития, которым и является дезинтеграция?
— В этом есть неизбежность, в этом есть плюсы, но в этом есть и огромные минусы. Не забывайте, мы не знаем, как это будет происходить — мирно или не мирно, как будут жить эти куски России, будут ли они демократическими республиками или ими будут управлять свои диктаторы; будут они между собой воевать или не будут; какой фрагмент этой страны возьмет на себя функции поддержки национальной инфраструктуры, а ведь там, между прочим, тридцать чернобылей находятся.
— Может, потому они и дезинтегрируются, что такие возможности появятся и они будут в состоянии самоуправляться, станут достаточно зрелыми?
— Даже в ситуации неизбежного, говоря об этом, я не испытываю радости, потому что проблема весьма болезненная.
— «В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола».
В России на сегодняшний день остался очень узкий круг ваших сподвижников по правозащитному движению. Они во многом изменили свое лицо, как и вся страна в целом. Какая, на ваш взгляд, их роль в России?
— Роль эта, в связи с известными изменениями, растет, растет на нее и спрос. Будут ли они в состоянии удовлетворить этот спрос, я не знаю. Несмотря на количественный рост правозащитников в России, а в самое страшное брежневское тоталитарное время нас по всей стране было тысячи три, сейчас же, наверное, только три тысячи организаций — они совсем другие качественно и заняты в основном какой-то бюрократической работой, для многих это стало статьей дохода, образом жизни. Судя по тому, как они себя ведут, у меня нет ощущения, что они этот вновь зарождающийся в стране спрос в состоянии удовлетворить. К тому же в России нет гражданского общества, поэтому нельзя делать ставки на общественные организации.
