— Хм… Обрейтесь наголо.
— Профессор,— жалобно восклицал посетитель,— да ведь они же опять седые вырастут! Кроме того, мне на службу носа нельзя будет показать, я и так уже третий день не езжу. Приходит машина, я ее отпускаю. Эх, профессор, если бы вы открыли способ, чтобы и волосы омолаживать!
— Не сразу, не сразу, мой дорогой,— бормотал Филипп Филиппович.
Наклоняясь, он блестящими глазками исследовал голый живот пациента:
— Ну, что ж — прелестно, все в полном порядке. Я даже не ожидал, сказать по правде, такого результата. «Много крови, много песен…» Одевайтесь, голубчик!
— «Я же той, кто всех прелестней!..» — дребезжащим, как сковорода, голосом подпел пациент и, сияя, стал одеваться. Приведя себя в порядок, он, подпрыгивая и распространяя запах духов, отсчитал Филиппу Филипповичу пачку белых денег и нежно стал жать ему обе руки.
— Две недели можете не показываться,— сказал Филипп Филиппович,— но все-таки прошу вас: будьте осторожны.
— Профессор,— из-за двери в экстазе воскликнул голос,— будьте совершенно спокойны.— Он сладостно хихикнул и пропал.
Рассыпной звоночек пролетел по квартире, лакированная дверь открылась, вошел тяпнутый, вручил Филиппу Филипповичу листок и заявил:
— Годы показаны неправильно. Вероятно, пятьдесят четыре-пятьдесят пять. Тоны сердца глуховаты.
Он исчез и сменился шуршащей дамой в лихо заломленной набок шляпе и со сверкающим колье на вялой и жеваной шее. Страшные черные мешки сидели у нее под глазами, а щеки были кукольно-румяного цвета.
Она очень сильно волновалась.
— Сударыня! Сколько вам лет? — очень сурово спросил ее Филипп Филиппович.
Дама испугалась и даже побледнела под коркой румян.
— Я, профессор… Клянусь, если бы вы знали, какая у меня драма…
— Лет вам сколько, сударыня? — еще суровее повторил Филипп Филиппович.
— Честное слово… Ну, сорок пять.
— Сударыня,— возопил Филипп Филиппович,— меня ждут. Не задерживайте, пожалуйста. Вы же не одна!
Грудь дамы бурно вздымалась.
— Я вам одному, как светилу науки, но клянусь — это такой ужас…
— Сколько вам лет? — яростно и визгливо спросил Филипп Филиппович, и очки его блеснули.
— Пятьдесят один! — корчась от страху, ответила дама.
— Снимайте штаны, сударыня,— облегченно молвил Филипп Филиппович и указал на высокий белый эшафот в углу.
— Клянусь, профессор,— бормотала дама, дрожащими пальцами расстегивая какие-то кнопки на поясе,— этот Мориц… >* Я вам признаюсь, как на духу…
— «От Севильи до Гренады…» — рассеянно запел Филипп Филиппович и нажал педаль в мраморном умывальнике. Зашумела вода.
