– Это Долли, – сказал Зак, представляя официантку. – А Малка и Хейев вы, похоже, знаете.
– Если хотите поесть, – сказала Долли, – есть булочки. И кетчуп в вон тех пластмассовых помидорах. Гамбургеры и чипсы тоже есть, но они в морозилке, а размораживать сейчас их нечем.
– Миссис Хей предлагает сосать бургеры как леденцы, – сказал Зак. – Может быть, и до этого дойдёт.
Джиллиан порылась за стойкой, потом пошла обыскивать кухню.
– Ничего тут не трогайте, девушка, – сказала миссис Хей.
– Да заткнитесь вы, – сказала Долли.
– Да что бы я...
– Хотите сказать «хоть раз на чай оставила»? Это точно.
– Вам платят достаточно. Не понимаю, почему я должна что-то доплачивать за то, что вы неохотно выполняете свои обязанности.
– Значит, подаяния в церкви вы по воскресеньям не собираете?
– Это не одно и то же.
– Перестаньте спорить, – тихо сказал Малколм.
Странно, но взрослые замолчали.
В Малколме была тихая сила. Он не часто злился или боялся, он просто замыкался в себе, и переживал трудность. Он привык к тому, что люди относились к нему как к чужому, и научился пользоваться этим.
У него было чему поучиться.
– Эврика! – сказала Джиллиан.
В шкафу с моющими средствами она нашла полку с комбинезонами. Она кинула один из них мне, а затем сняла с себя плащ, пальто, туфли, и, не снимая юбки, надела комбинезон, застегнула его, и снова надела туфли, пальто, и плащ. В этой странной одежде она стала похожа на толстого клоуна. Схожесть была особенно сильной из-за того, что от холода у неё покраснели нос и щёки.
Зак попытался присвистнуть, но у него не получилось.
– Неприлично молодой девушке так одеваться, – сказала миссис Хей. – Из какой вы школы? Я напишу письмо директору. Почему вы не на уроках?
– Юбки для такой погоды не годятся, – сказала я.
Я отпустила Малколма и тоже переоделась. Я потёрла ткань поверх икр ног и коленей, чтобы отогреть их.
Джон засмеялся.
– Не самый стильный прикид, – сказал он. – Ты прямо как Дочь Скотта в Антарктике.
Он впервые заговорил после того, что случилось с его отцом.
– А что там происходит? – спросила Долли. – Город что, с ума сошёл? Вчера вечером в новостях говорили что-то о площади Пикадилли. Что-то о разбушевавшемся ледяном чудовище... Люди подумали, что это Би-Би-Си так пошутила на первое апреля, как когда-то о макаронных деревьях. А затем радио вообще пропало.
– Это Суд Божий, – сказал мистер Хей. – Мы наказаны за наши грехи. Мы нарушили заветы, и Господь низверг на нас огонь и лёд.
