Джиллиан – единственная девушка в Коул Хилл, которая когда-либо зарабатывала «палку».
– Ваши родители будут поставлены в известность, – сказал директор. – Я им позвоню.
Джиллиан внезапно испугалась ещё сильнее, чем когда ожил снеговик. Сильнее, чем когда мы заходили в кабинет директора.
– Папа не берёт трубку.
Директор посмотрел на меня.
– Я живу с дедушкой.
– А у вас в доме есть телефон?
– Я его никогда не видела.
Мистер Каркер ударил линейкой по столу, словно перед ним лежала рука ученика. В его маленьком кабинете звук отдался гулким эхо.
– Ты что, юмористкой себя считаешь, Форман?!
Я не знала что сказать. Я не могла объяснить. В нашем «доме» можно найти очень много разных вещей, многие из них удивили бы большинство людей (сделанная в виде слоновьей ноги подставка для зонтов, в которой стоят африканские копья, хроно-синкластический инфундибулятор), но вот то, чему никто бы не удивился (телефон), похоже, отсутствовало. Я не могла утверждать, что у нас нет телефона, просто мне он никогда не попадался.
– Мальчик лежит в больнице. Я не потерплю шутки!
– Конечно, сэр.
Ни Джиллиан, ни я не пытались рассказать о снеговике. Со взрослыми это бесполезно. Они живут в другой реальности. Я не знаю, осознают они или нет, но у них есть странная способность игнорировать то, что у них прямо перед носом.
Мистер Каркер пошёл на компромисс и дал нам запечатанные конверты, которые нужно было передать «родителям или опекунам».
– Я полагаю, что когда вы придёте домой, вас там накажут не меньше, чем в школе.
Джиллиан ничего не сказала. Если она передаст конверт отцу, то уже завтра утром будет в больнице в ещё худшем состоянии, чем Ф. М. Мы об этом никогда не говорили, но я знала это. И я поняла, что директор это тоже знает, что все знают. Он просто принимал это как факт, ничего не говоря.
– Сэр, вы не можете так поступить, – сказала я. – Папа Джиллиан тогда...
Мистер Каркер осмотрел меня, как на биологический образец:
– Что тогда, Форман?
Джиллиан тоже смотрела на меня, перепуганная, и уже с настоящей ненавистью, гораздо большей, чем когда я проболталась о нашем возрасте возле «Помпы». Даже она предпочитает принять всё как есть, согласиться на порку, но не рассказывать о том, что с ней бывало дома.
– Ничего, сэр, – сказала я, сгорая от стыда.
Позже...
Раньше меня никогда не задерживали, но я знала, что это такое. Группа учеников, обвинённых в мелких правонарушениях (т. е. недостаточных для «ремня» или «палки», но за которые мало «строк»), задерживались в школе после уроков на два часа и использовались в качестве рабской рабочей силы для выполнения грязной работы.
