Костя удивленно повернулся ко мне и несколько растерянно произнес:
— Скиф, ты мот. Разве так можно? За «бэшку» два косаря ломились. Легко. Нельзя так деньгами разбрасываться.
***
События разворачивались стремительно, подготовка шла полным ходом, работы было навалом. Самое важное было не проколоться на какой-нибудь мелочи — зачищать и шлифовать план с утра до утра, а я… я сидел в безалкогольном кафе, млел в обществе Юли и ел мороженое. Вернее, ела она, я только делал вид, сетуя, что нельзя закурить.
Юля весело щебетала о том, как почтительно с ней теперь общаются Боб и Мик: «Сколько раз видят в день, столько и здороваются. Еще и кланяются. Представляешь?» И дальше как ей нравится город, какая здесь прекрасная архитектура, как она вчера ходила в музей Достоевского, и какой Федор Михайлович умница…
Я слушал ее голос, абсолютно не вникая в смысл слов, улыбался в ответ и вспоминал, вернее, пытался вспомнить — было ли у меня когда-нибудь такое?
Сидеть рядом с молоденькой девчушкой и балдеть от звуков ее бархатного голоска, бороться с теплыми волнами нежности, перекатывающимися в грудной клетке, абсолютно по-идиотски улыбаться, чувствовать себя болваном, впавшим в детство, и в то же время быть самым счастливым человеком на свете?
После армии такого не было точно — баб, девушек, женщин хватало («его любили домашние хозяйки, домашние работницы и даже одна женщина — зубной техник»), а такого не было. В армаде, понятно, там совсем не до женского пола было, а вот в школе что-то подобное происходило. Но это был период девственности, который помнился смутно: комок в горле, осипший голос, непослушные пальцы и неумелые поцелуи. Нет, не то. Совсем не то. Не было, получается, в жизни ничего подобного. Я усмехнулся и спохватился — Юля требовательно смотрела на меня:
— Ты чему смеешься, Женя? — она отодвинула вазочку и, достав платочек, провела им вокруг алых губок без намека на помаду. — Я мороженым испачкалась, да? — она улыбнулась, и озорные искорки осветили ее лицо.
— Нет, — я энергично затряс головой, — мне так, вспомнилось.
— Что вспомнилось?
— Так, ерунда. Давай сходим в театр? — неожиданно для себя предложил я.
— В театр? Ой! — Она захлопала в ладоши. — А в какой?
Я уже открыл рот, чтобы сострить: «А что, их два?», но тут же себя одернул:
— В любой. Какой захочешь. Хоть драмы, хоть комедии, хоть оперы и балета, хоть в какой, — а про себя добавил: «Выдержу любой — стоически».
— Я хочу в тот, в который ты любишь ходить, — она лукаво прищурилась.
