Был у нас ротный Саня. Саня — за глаза, конечно. Коробов. Капитан. Мировой мужик. Спец. Умница. Любили мы его и доверяли ему безгранично. Война есть война, объявленная она или так просто — это политикам видней, а для нас, коль по нам стреляют, и мы не молчим, значит — она. И кто руководит непосредственно при этом, для солдата очень важно.
Не стремился наш офицер на солдатской крови сделать себе звезд больших, за спинами в бою не прятался, глупых приказов не давал, без нужды не наказывал. Повезло нам, одним словом. Почему и памятен мне этот разговор с ним.
Стояли мы тогда в части. Выдернул он меня к себе в кабинет. Я по дороге ломал голову: за какой залет будет раздолбон, но никакой особой вины за собой не чувствовал и, как следствие, зашел к нему спокойно.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — вскинул руку к берету. Он посмотрел на меня со свойственным ему ироничным прищуром и непонятной грустью:
— Привет, Скиф, — подал руку, — садись.
В принципе, люди, побывавшие вместе под огнем, пулями, не особенно соблюдают при общении друг с другом субординацию, если это, конечно же, не происходит прилюдно. Однако жест его меня удивил и насторожил, — не отличался наш капитан панибратством.
— Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, — начал он, — я тебе чуть позже все объясню, но вначале мне нужен откровенный ответ на один вопрос. Расскажи мне все, что ты знаешь и думаешь о старшем сержанте Савельеве.
— О Сеге?
— Да-да, о Рембо вашем.
— Ну, мы с ним по корешам, — вздохнул я с облегчением, — толковый рукопашник, отличный стрелок, замкомвзвода, командир БМД. Медали «За доблестную службу» мы с ним вместе получали…
— Это все я и без тебя знаю. И какие медали, и за что, и даже могу рассказать, как документы на них оформлялись. Ты меня не понял. Как человек он тебе как?
— Как человек? — недоуменно переспросил я, немного помедлил с ответом, озадаченный таким вопросом. Поднял отогнутый от кулака большой палец. — Во! И в огонь, и в воду!
— А медные трубы? — усмехнулся капитан.
— Само собой. Если голод пережили, переживем и изобилие.
— Понятно. Хороший ты пацан, Скиф. И старшина роты толковый. Жаль расставаться. Хочу тебя предостеречь на прощанье…
— Как на прощанье? — опешил я.
— Да вот так. Сейчас ты все поймешь. За этим и вызвал. Слышал поговорку: «Предают только свои»?
Я энергично закивал.
— Ты, разумеется, не знаешь, — продолжил он, — что меня представили на досрочное присвоение звания майора за наши подвиги на Афганской границе…
