— ...полюбишь и козла!..
Бабка засмеялась:
— Ив кого ж это ты уродилась такая языкастая? Неужто в меня? А, батюшки.
Уже засыпая, я опять вспомнила о Леньке Захарове. Где он? Что с ним? Вот навязался на мою голову...
В конце марта маму выписали из больницы, и она уехала в санаторий в город Пятигорск, о котором мы ничего не знали, кроме того, что в его окрестностях был убит на дуэли молодой Лермонтов. Только на этом основании моя бабушка считала Пятигорск злым городом и очень волновалась. Дочку она хотела проводить до самого места, но у нас не хватило денег.
Не успел отойти поезд — бабка. за карты и в слезы: сколько ни раскидывает — все идет пиковая масть. Так и проревела бы весь вечер, не приди дед Козлов.
Уселись земляки-приятели за самовар и начали мыть кости рыжему Прокопу. Оказывается, Прокоп ушел из дому неизвестно куда, вроде бы искать монастырь. Накануне напился самогонки. Развалил, раскатал по 'бревнышку новую пуню, спалил два омета соломы, прибил жену и отправился грехи замаливать.
Дед Козлов не жалел:
— Колесом дорога. Воздух чище.
Тоня усомнилась:
Да где ж он монастырь найдет? Теперь, поди, и нет ни одного.
Найдет, анчибал,— возразил дед Козлов. — А коли не найдет, сам какой ни на есть скит срубит в глухомани да и будет от миру спасаться. Ненавистник рода человеческого...
В этот вечер я поссорилась с бабушкой. Дед Козлов сказал, что райисполком решил подарить нашей школе запущенный монастырский фруктовый сад. А помочь привести его в порядок добровольно вызвался отец Троицкий, искусный,садовод.
Я возмутилась: . — Зачем нам поп?
— Что ж, по-твоему, поп — не человек? — рассердилась бабка.
— Человек, наверное. Да нам-то, воинствующим безбожникам, он зачем?
Умники,— заворчала бабушка.— Долой попов. Долой монахов. Так и рубят сплеча, непутевые.
Ты всегда за своих церковников заступаешься. А они —враги!
Так-таки все и враги? — усмехнулась бабка.
— Все до единого! — убежденно сказала я. — Тьфу ты, греховодница! Молчи лучше.
А я и так молчу.
Смолчишь ты, как же... — Бабушка еще долго ворчала. Жаловалась деду Козлову: — Сват, и. что ж это деется на белом свете? Гляди-ка: велик ли голик, а уже все прутья врастопырку. Ты ей слово — она два. А дальше что из нее будет?
Э, сватьюшка, брось. У нас свое, у них — свое. Не нам жить—им. Новое время — новые песни.
Бабка вдруг рассмеялась, махнула рукой:
— И то правда. Подогрей-ка самоварчик, языкастая.
Утром мы проводили бабушку на поезд. Укатила в свою Сергиевку моя беспокойная бабка. Не живется ей на месте: в деревне скучает без нас, у нас — по деревне. Вот и пойми...
