— Ему? Да он рад-радехонек, насколько это возможно.
— Значит, ему хорошо оттого, что дочь с ним.
— Хорошо? Она его выматывает, последние силы отнимает.
— Да что она делает-то?
— Сидит, смотрит на него, разговаривает с ним. Он прикидывается, что не слышит ее. И для чего, по-твоему, она копается в столе?
— Роза, — говорит Эстер, — ты не в себе. Я не сомневаюсь: она это просто из любопытства.
— Стоит там, в ручищах диссертацию Бена держит, еще захватает ее. Как по-твоему, что ей было нужно?
— Я думаю, она, скорее всего, искала старые фотографии или письма, которые Мори писал в молодости.
— Его фотографии все в альбомах, в шифоньере, — говорит Роза.
— Но ей-то откуда это знать?
— Хочет посмотреть фотографии, почему бы не попросить — ей покажут, а лазить вот так вот в чужой стол — ну прямо как вор какой.
— Но она же его дочь, — повторяет Эстер.
Роза всплескивает руками.
— Вот поэтому-то я ничего и не говорю. А если б и сказала — ей же некуда податься. Денег на гостиницу у нее нет. Она приехала совсем без денег — сидеть приехала.
— Ей, я думаю, несладко жилось, — говорит Эстер. Глаза у Розы округляются. — Родители ее, ты же знаешь, разошлись, она убежала из дому совсем девчонкой, пробивалась сама, никто ей не помогал.
— Когда меня привезли в Англию, мне седьмой миновал. Я оказалась там совсем одна, во всем мире не было никого, кто мог бы обо мне позаботиться, — горячится Роза. — И такого, что мне выпало повидать и через что пройти, на ее долю не пришлось. — Эстер не уверена, что Роза права, но из деликатности не перечит ей. — Родители отправили меня в Англию, — говорит Роза. — Расстались со мной, чтобы меня спасти.
— Почему бы тебе с Дороти и Мори не прийти ко мне поужинать? — говорит Эстер. — Хотя бы отдохнешь от готовки.
— Нет, нет.
— Ты совсем извелась. Это же ясно — достаточно тебя послушать. Роза, ты меня беспокоишь. Смотри. У меня есть жареный цыпленок. Так что и готовить ничего не надо.
— Он не станет есть цыпленка.
— Так я приготовлю что-нибудь другое.
Роза должна отклонить приглашение Эстер. Эстер идет следом за Розой в ее квартиру — надеется переубедить ее, и Розе — ничего не поделаешь — приходится сказать, что Мори это уже не под силу. Роза, Эстер и Дороти стоят, смотрят, как Мори дремлет в кресле, греется на солнце, проникающем сквозь окно.
— Моя дорогая соседка, — представляет Эстер Роза.
— Шалом. Ма шломейх? Как поживаете? — обращается Эстер к Дороти на едва освоенном, еще детском иврите. — Шми Эстер. Эйх охевет Нью-Йорк? Меня зовут Эстер. Как вам нравится Нью-Йорк?
