Принеси свечку для пирога.
— По-моему, вас вызывают, — сообщает Эд тетке Кейти.
— И верно. Спасибо, — говорит она.
Похоже, наконец-то пирог разрежут, оркестр вновь заиграл, и Сара хочет танцевать.
— Пойдем, надо проверить, стоит ли нанять этот оркестр на свадьбу. Что это они играют? — Сара напевает обрывок мелодии. — Ну да, «Нечто большее»[126]. Послушай, это же песня нашей молодости.
Они выходят на середину зала, где несколько пар вяло топчутся около лихо отплясывающих Миллеров, те брали уроки танцев, — их хлебом не корми, дай потанцевать.
— А что, если и нам взять несколько уроков? — говорит Сара, глядя Эду через плечо.
— Это еще зачем? — удивляется Эд. — Знаешь, я просто ушам своим не верю: сколько народу меня слушало.
— А что я тебе говорила?
— Но они меня больше никогда не пригласят.
— Подумаешь! Тебя пригласили в Иран. Как по-твоему, стоит их нанять? — Она кивает головой на «Группу».
— У-у. Они вполне. Мне понравился тот, кто наигрывал на пианино, когда зажигали свечи.
Сара переводит взгляд на него.
— О Господи, к нам пробираются Фрэн и Стивен, — говорит Эд. Он готовится — ждет нового шквала комплиментов.
— Как ты, Сара? А ты, Эд? — спрашивает Фрэн. — Славно все прошло, правда? Трудно поверить, что Кейти уже двенадцать. Чувствуешь себя старухой. Я помню, когда она родилась.
— Знаешь, — говорит Стивен Миллер, — со временем считаешь уже не годы, а десятилетия.
— А теперь ваша старшенькая выходит замуж, — Фрэн качает головой, уже подернутой инеем.
Она тараторит без умолку, и Эд озирается по сторонам — ищет, куда бы удрать. Ему ясно, что его выступление они со Стивеном даже не слушали.
Четыре вопроса
пер. Л. Беспалова
Эд сидит в кухне своей тещи Эстелл.
— Прилетит вовремя? — спрашивает Эстелл.
Эд звонит в аэропорт — проверить, когда прибывает рейс из Сан-Франциско, которым прилетит Иегудит.
— Пока одни гудки, — говорит Эд.
Он расположился в крутящемся кресле, вертит в пальцах телефонный шнур. Одна стена кухни оклеена обоями в желто-коричневых маргаритках, каждая маргаритка величиной с его руку. На шторах — тот же узор. Родители его жены Сары живут в одноэтажном доме 1954 года постройки, со всеми онёрами того периода. После свадьбы они с Сарой каждый, почти без исключения, год на Песах приезжают к ним на Лонг-Айленд, и дом с тех пор ничуть не изменился. Ванная окнами на улицу с пола до потолка и сам потолок оклеены обоями в белых и желтых цветах по коричневому полю, занавес двухслойный, первый его слой отдернут, прихвачен медными цепочками. В прежней Сариной спальне по соседству с ванной, синий ковер, крахмальные кисейные занавески, вся мебель белая, вплоть до туалетного столика бобком. Из-под Сариной кровати выдвигается скрипучая кровать на колесиках. Эд всегда спит на ней — чуть ниже Сары.
