И вот приезжают они с мясом на станцию. По расписанию скорый поезд должен вот-вот пройти. Клим Егорыч подходит к диспетчеру, цоп у него красный флажок и давай им махать. Машинист с испуга по тормозам. Кто его знает, может, там рельсы украли? После остановки машинисты выскакивают, как положено, кто с ключом на «62», кто с монтировкой. А наш герой пиджак за лацкан хватает и звездой им в нос тычет:
— Ты на кого руку поднимаешь?! Ты на Героя руку поднимаешь?! Ты на депутата руку поднимаешь?!
Машинисты прекрасно понимают, что с героями и депутатами лучше не связываться. Разворачиваются, плюются, ворчат и бредут к паровозу.
— Грузи, — скомандует герой.
Мясо закидывают в тамбур, там же размещаются хозяин и Клим Егорыч. Герой командует оторопевшему диспетчеру:
— Отправляй, чего рот раззявил?
На скором, почти без остановок они добираются до Москвы. Там, с вокзала берут машину и прямиком на рынок. Клим Егорыч идет в администрацию, трясет депутатским значком. Этот козырь действует и в столице. Директор тоже не желает связываться с депутатом Верховного Совета. Иначе с теплого места и слететь запросто можно. Клим Егорыч мужик горячий, скандальный. Это сразу видно. Нежданным визитерам выделяют самое выгодное место. Быстро распродав все мясо, вечерним поездом они отправляются домой. По возвращению Клим Егорыча еще раз душевно угощают. Какая-нибудь отдельная плата на этот случай предусмотрена не была. Герой не намекал, народ — тоже. Все оставались довольны.
* * *
За столом у каждого было свое место, как расселись первый раз, кто с кем хотел, так и пошло. И даже… когда смерть пришла собирать второй урожай, пришла к тем, кого случайно миновала десять, двадцать, тридцать лет назад на той войне. Первым ушел Акимка. Гармонист и весельчак. В тот день к сроку их собралось девять. Наум где-то забегался. Они уже отстояли минуту молчания и помянули всех павших, когда явился пропавший. Заметив свободное место в середине стола, он направился туда и уже перекинул через лавку одну ногу, как мужики оборвали мирно текущую многоголосую беседу, и девять пар глаз устремили на него негодующие взгляды. Наум замер, и в нерешительности промямлил:
— Мужики, а вы чего?
— Здесь Акимка сидит, — прошептал одними губами Петруха, лучший друг ушедшего.
— Мужики, так он же… — недоуменно озираясь, возразил бывший командир танка.
— Он с нами! Понимаешь, с нами!!! — вскочив с места, срывающимся голосом заорал Петруха. На него было страшно смотреть: он побледнел, глаза налились кровью, его колотило, словно в диком ознобе.
