От огромного солнца осталась только половинка. Облака густели и темнели. Они становились плотными и серьезными. Вместе с ними темнел и «Понтиак».
— И почему люди этого мира так слепы? Они отказываются от своего счастья… Может, просветим хотя бы нескольких из них?
— Сами разберутся. Это их крест. Пусть они сами УВИДЯТ. Тогда они получат свободу.
Солнце скрылось за горизонтом.
«Понтиак» снова набирал высоту. За темными облаками пропал и последний блик его вишневых боков.
— А ты веришь в свободу? — она сидела на переднем сиденье и курила.
— Да. Верю.
Старый пикап «Шевроле» голубого цвета трясся по дороге, словно желе, но все же дарил хозяину желанные 70 миль в час.
— А я вот не верю… Человек всегда от чего-то несвободен…
— Ты видела? — воскликнул он неожиданно.
— Ты о чем?
— Ты видела тот «Понтиак», что обогнал нас?
Она промолчала, докурив сигарету.
— Скоро мотель. Отдохнуть бы тебе. А я кого-нибудь другого поймаю.
— Тебе ехать-то хоть куда?
— Неважно. Останови машину, пожалуйста.
Он осадил «Шевроле» резким нажатием на педаль тормоза. Она принужденно и неестественно улыбнулась.
— Прощай, ковбой.
— …
И машина пошла легче. И подарила хозяину 80 миль в час.
«А может, я его догоню?» — маячило в его голове.
Мотель остался позади. Впереди как будто звал за собой дух свободы.
— Он видит, — вторая тень положила левую руку на правую первого, которая сжимала рычаг коробки передач.
— Да. Я вижу это.
— Давай разрешим ему! Хотя бы ему!..
— …
— Он же видит! Он лучше других видит! Он и нас видел!
Первый тень снял очки. Внизу темнело. Но над облаками было по-прежнему закатно-ярко.
Сапог с острым носом отпустил «газ». «Понтиак» снизил скорость, но продолжал идти над облаками.
— Так и быть, пришло его время. — Тень поцеловал вторую тень.
Он отчаялся. Он хотел, чтобы его «Шевроле» показал все, на что он способен. А еще лучше — то, на что он не был способен. Темнота обвивала кабину и лезла в открытое окно — солнце уже село. Потом тьма помассировала ему за ушами. «Шевроле» преодолел вдруг непреодолимую отметку в 80.
И начал взлетать.
Он вцепился в руль и не верил тому, что ощущал, ВИДЕЛ и чувствовал.
Проржавевшим в нескольких местах капотом пикап врезался в кипу лохматых темных вечерних облаков и, пройдя в сплошном тумане, который покрыл капельками влаги лобовое стекло, футов двадцать, выпрыгнул из серой пелены на поверхность. Машину тряхнуло так, будто она приземлилась с трехфутового трамплина; «Шевроле» выровнялся.
